Андре Бретон: Выстрел из седовласого револьвера
Все школьницы разом
Часто ты вонзая в землю каблук говоришь как если бы
На кусте раскрывался цветок дикого
Шиповника кажется целиком слитого из росы
Говоришь Все море и все небо ради одной
Детской счастливой сказки в стране пляски а лучше ради
Одного объятия в тамбуре поезда
Летящего в тартарары сквозь пальбу на мосту а еще лучше
Ради одной бешеной фразы из уст
Глядящего на тебя в упор
Окровавленного человека чье имя
В отдалении перелетает с дерева
На дерево то появляясь то исчезая среди
Нескончаемых снежных птиц
Одной фразы Где же всё где
И когда ты так говоришь все море и все небо
Рассыпаются брызгами словно
Стайка девочек по двору интерната
С очень строгими правилами поведенья
После диктанта в котором они быть может
Вместо «вещее сердце»
Написали «вещи и сердце»
(пер. Марка Гринберга)
Чем это интересно
Приведенное выше стихотворение вошло в книгу Бретона «Седовласый револьвер» (1932 года). Переводчик и знаток поэзии сюрреалистов Михаил Яснов считает, что, возможно, это лучший сборник Бретона. Поэт придавал этому сборнику особое значение: он собрал воедино все лучшие стихи из сочиненного им до того времени и снабдил их подробным предисловием. В предисловии написано: «Воображение – это то, что имеет склонность становиться реальностью». Часто цитируемая фраза Бретона.
Современниками эти стихи воспринимались как безусловно новаторские. Что же в них было нового?
Во-первых, их «визуальность». Соратник Бретона И. Голль в статье «Сюрреализм» (1924) писал: «До начала XX века поэзию оценивало УХО. Ритм, звучность, каданс, аллитерация, рифма – всё для уха. Начиная с двадцатых годов реванш берёт ГЛАЗ. Это эпоха кинематографа, мы осуществляем коммуникацию по большей части посредством визуальных знаков». Стихотворение Бретона в значительной степени «для глаза» – это, своего рода, сценарий клипа.
Во-вторых, необычна была и мелодика стихов Бретона, точнее, стремление к полному ее отсутствию. Михаил Яснов пишет: «Бретон пытается реализовать и иной тип мелодики – противопоставленной стихам Верлена, если говорить о последнем как об образце классической музыкальности во французской поэзии. Поэтические приемы Бретона суть производное от иной системы, допускающей в поэтическую речь все формы прозаизации, – ныне это называется «proseme», «стихопроза», – и носящей в подтексте весь комплекс современной культуры, включая самые маргинальные ее области. Полный доступ в поэзию любого явления бытия, абсолютная свобода созидания и мысли были поэтической реализацией главной философской идеи сюрреализма – дать человеку максимальное величие и поставить его на место Бога».
Четвертое: озадачить читателя должны были названия и сборника в целом, и данного стихотворения в частности. Названия должны запустить работу воображения: почему револьвер седой, разве так бывает? Как это – все школьницы разом? Может, опечатка? У Бретона есть ответ и на эти вопросы: «ясность – это глупость».
Прочитав это стихотворение сегодня, приходишь к выводу о том, что мы живем в мире победившего сюрреализма: легко представить этот верлибр в премиальном листе премии «Поэзия» за прошлый год. То есть способ наблюдения за миром, предложенный Андре Бретоном, стал мэйнстримом. Для его понимания нам, в принципе, можно и не знать, что такое сюрреализм.
Наверное, это хорошо. Такой подход дает возможность оценить Бретона прежде всего как поэта, а не акциониста, дающего пощечину советскому писателю Илье Эренбургу (он назвал сюрреалистов педерастами) или сочиняющего памфлет «Труп» (Бретон и товарищи радовались смерти Анатоля Франса, которого называли «последним стариком французской литературы»).
Однако, чтобы такое случилось, должно было пройти немало лет.
Сегодня, по словам известного переводчика Бретона Сергея Дубина, сюрреалистов «лучше сравнивать не с дерзкими революционерами, сбрасывающими все с корабля современности, а с кропотливыми археологами человеческой мысли, отыскивавшими в подвалах традиционной культуры забытые имена и творческие рецепты, чтобы затем, адаптировав их к требованиям момента, преподнести современникам».
Справка об авторе
Андре Бретон родился 19 февраля 1896 года в нормандском городе Теншбре. Окончил церковную школу, учился в колледже, затем в Сорбонне на медицинском факультете.
В 1915 году Бретона направили на фронт санитаром. Там он и познакомился с уже известным поэтом Гийомом Аполлинером. Аполлинер представил его Филиппу Супо, который впоследствии стал ближайшим соратником Бретона. Еще одним фронтовым товарищем поэта был Луи Арагон. Хорошая компания.
К началу 1920-х вокруг Бретона сформировался кружок талантливых поэтов и художников. Их выступления сопровождали драки и скандалы. Так, «презентация» выставки Макса Эрнста проходила в подвале с выключенным светом: кто-то постоянно оскорблял присутствующих, Бретон то и дело зажигал спички, Арагон мяукал, Супо играл с Тцара в прятки. Подобная линия поведения соответствовала словам Бретона «сюрреализм – не художественный метод, а способ мышления и образ жизни». В общем, люди жили весело.
Практически до конца жизни Бретон был творчески активен: публиковал стихи и прозу, писал критические статьи, устраивал выставки своих картин. Всегда интересовался политикой: в 1927 году вступил во Французскую компартию, в 1933 был исключен из нее. В 1940-х сотрудничал с анархистами, выступал против колониализма, против войн в Индокитае и Алжире.
Андре Бретон умер 28 сентября 1966 года из-за обострения болезни дыхательных путей.
Андре Бретон основоположник сюрреализма.
Французский писатель и поэт Андре Бретон
Бретон родился 19 февраля 1896 в нормандском городе Теншебре в буржуазной семье. Его отец некоторое время прослужил в канцелярии жандармерии, однако, работа в государственном секторе была непродолжительной: вскоре он устроился в частную контору. У Андре не было братьев и сестёр, поэтому родители постарались дать своему единственному сыну классическое образование, открывающее дорогу к престижной и доходной профессии. Бретон окончил церковную школу, затем учился в одном из парижских колледжей, чтобы по окончании курса отправиться в Сорбонну, где Андре стал студентом медицинского факультета.
В 1915 юный врач был мобилизован: Первая мировая война вносила определенные коррективы в жизнь каждого француза. Уже на фронте Андре, служивший санитаром, познакомился с известным поэтом Гийомом Аполлинером. Эта встреча стала поистине судьбоносной для начинающего психолога Бретона: Аполлинер представил его Филиппу Супо, который впоследствии станет ближайшим соратником Андре. Луи Арагон, еще один фронтовой товарищ Бретона, открыл для него творчество Лотреамона.
В 1919 в одном из литературных журналов было опубликовано сочинение Андре Бретона и Филиппа Супо «Магнитные поля», написанное с применением нового метода творчества — автоматического письма. Именно эта работа стала предвестником сюрреализма: многие элементы этого художественного направления проявились уже в 1919.
Вокруг Бретона сформировался кружок талантливых эпатажистов: Луи Арагон, Поль Элюар, Тристан Тцара. Начиная с 1920 они стали устраивать шокирующие презентации своих работ, регулярные драки на банкетах, многочисленные скандалы. Буржуазная публика с опасениями следила за приключениями молодых поэтов.
Бретон отлично понимал, что стихийность и перманентное бунтарство не смогут стать фундаментом новой художественной платформы. После публикации первого Манифеста сюрреализма, состоявшейся в 1924, движение сюрреалистов обрело ясную программу, декларативно изложенную в документе, и вождя, которым стал Андре Бретон.
Затем последовал памфлет «Труп», в котором Бретон и товарищи радовались смерти Анатоля Франса, которого они называли «последним стариком французской литературы».
Лидерство Бретона приобретало всё более авторитарный характер: скандалы и склоки затронули сюрреалистический кружок. Группу покинули ближайшие соратники Бретона Роже Витрак и Филипп Супо. Однако творческая деятельность становилась всё более продуктивной: в доме Бретона на улице Фонтэн было открыто Бюро сюрреалистических исследований, стали издаваться многочисленные сюрреалистические журналы. Идеи движения стали поистине интернациональными: кружки, подобные бретоновским, стали открываться в других европейских столицах.
Интересно отметить, что постоянная ротация состава, столь характерная для окружения Бретона, приносила свои плоды. Молодая кровь, казалось, придавала сюрреализму новые силы: место Арагона и Супо заняли Бунюэль и Дали.
Бретон принимал участие в политической жизни: в 1920-х он призывал сюрреалистов вступать в коммунистическую партию, в 1930-х — встречался со Львом Троцким в Мексике. Андре устраивает по всему миру выставки сюрреалистического искусства, в США представления были чрезвычайно успешны — многие искусствоведы утверждают, что поп-арт вырос из зерна, брошенного выставкой сюрреалистов 1942.
Во время Второй мировой войны Андре Бретон жил в США, где продолжал литературное творчество, вступил в полемику с Сальвадором Дали после того, как испанский художник заявил: «Сюрреализм — это я».
В 1946 Бретон опубликовал во Франции множество своих работ, организовал ряд выставок. Все последующие годы он боролся за независимость движения от различных внутренних и внешних источников.
Андре Бретон умер 28 сентября 1966 во время обострения болезни дыхательных путей. Похоронен на кладбище Батиньоль.
1919 — Магнитные поля
1924 — Манифест сюрреализма: Растворимая рыба
1928-1963 — Надя. Женщина, преобразовавшаяся в книгу
1929 — Второй манифест сюрреализма
1932 — Сообщающиеся сосуды
1934 — Рассвет
1937 — Безумная любовь
1940 — Фата Моргана
1940 — Антология чёрного юмора
1942 — Пролегомены к третьему манифесту сюрреализма, или Нет
1945 — Аркан 17
1945 — Звезда кануна
1948 — Лампа в часах
магнитные поля сюрреализма
принягивают поэтической харизмой
и рыбы растворяются под лавой
пиши стихи и пользуйся ты славой.
Андре бретон самый простой сюрреалистический акт
В октябре 1924 года в Париже увидел свет первый «Манифест сюрреализма» (сам термин был в ходу с 1917-го). А также памфлет под названием «Труп», в котором сюрреалисты призывали всех поплясать на крышке гроба только что умершего Анатоля Франса. «В погребении отказать!» – объявлял лидер движения Андре Бретон. «Вы когда-нибудь давали пощечину мертвецу?» – вопрошал Луи Арагон.
Во всех их затеях было много детского. В том числе – и детская жестокость, особенно по отношению к чужим. Франс для них олицетворял буржуазного писателя. А всё буржуазное они презирали и ненавидели, будь то система ценностей, образ жизни, вкусы, произведения искусства. Например, роман третировался как буржуазный жанр. Поэтому Арагон подверг публичному уничтожению свой роман «Защита бесконечности» — от него остался лишь отрывок «П…а Ирены» (по словам Альбера Камю, «лучший, красивейший текст, затрагивающий эротизм»).
Агрессивная антибуржуазность не мешала Арагону вести светский образ жизни, Магритту — быть добропорядочным семьянином и т.д. Более того: самих сюрреалистов называли «молодыми взбалмошными буржуа, которые хотят уничтожить культуру, потому что им дали образование» (Ж.-П.Сартр).
Сны наяву и другие забавы
«Изысканный труп будет пить молодое вино» – эта симпатичная фраза случайно возникла во время игры в «чепуху» (или буриме) и стала чем-то вроде пароля сюрреалистов. К своим играм сюрреалисты относились по-детски серьезно. Они верили, что случай – это привет из сюрреальности. Бродили без цели по улицам Парижа. Или внезапно отправлялись в какой-нибудь город, ткнув наугад пальцем в карту. Культивировали всё случайное: совпадение, чудо, встречу, оговорки (по Фрейду) — все рифмы жизни, называя их «объективными случаями». Считали «автоматическое письмо» — когда автор не осознаёт, что и как пишет, — лучшим способом выражения.
А еще они верили в то, что сновидение, глюк снимает противоречие между грезой и реальностью. И другой их любимой игрой были «сны наяву» – гипнотическое (или наркотическое) погружение в транс. Правда, после того, как во время погружения поэт Деснос бросился с ножом на поэта Элюара, играть в нее перестали.
То, что выходило за пределы нормы, означало прорыв к сюрреальности. Немотивированные преступления считались выражением «чистого бунта» и «абсолютного зла», воспетого Лотреамоном. И девушка, отравившая своих родителей, казалась им символом сопротивления гнету буржуазной семьи.
«Все индивидуальное – антиобщественно», — говорили сюрреалисты, требуя свободы для пациентов психушек, таких же «героев и мучеников», как «дивный маркиз» де Сад, Ницше, Бодлер. В ряду их кумиров также были: сумрачный граф Лотреамон, Аполлинер, В.И.Ленин, Артюр Рембо, Чарли Чаплин, доктор Фрейд и Лев Давидович Троцкий…
«Нормальность ставит меня в тупик», – признавался Сальвадор Дали. Бретон и Элюар призывали к симуляции сюрреалистических состояний – дебильности, маниакальности, прогрессивного паралича и т.п. Ибо верили — «человека может утешить лишь пьянящая сила собственного бреда. Тогда он перестанет сторониться людей и самого себя».
Кто-то в симуляции и не нуждался. Так, Антонен Арто, теоретик «театра жестокости», большую часть жизни провел в психушках. Тот же Дали имел диагноз «параноя». Печально внушителен и список участников движения, покончивших с собой. Но известно: из заурядного человека болезнь делает придурка, из талантливого – гения.
Впрочем, такие мэтры движения, как Бретон, Элюар, Арагон или Магритт, были абсолютно нормальны. Просто им нравилось все, что разрушает, давит, вгоняет в дрожь. На ура был встречен фильм Дали и Бунюэля «Андалузский пес» (1928). Глаз, располосованный бритвой; человек, тычущий тростью в отрубленную руку; муравьи, ползущие из дыры на ладони; разлагающиеся ослы… Зрители падали в обмороки, случилось два выкидыша. На круг же 17 минут сюра – и вечная слава!
В жизни, не считая внутренних разборок и мелких скандалов, пьяных драк и т.п., сюрреалисты чересчур далеко не заходили. Самые радикальные их акты – это аплодисменты на показе фильма «Броненосец «Потемкин» (1926) и пощечина, которую Бретон дал Илье Эренбургу на Конгрессе в защиту культуры (1935).
Прекрасная Дама сюрреализма – русская женщина Гала. Ее первым мужем стал Поль Элюар, от которого она родила дочь. Один из ее многочисленных любовников – художник Макс Эрнст. Они пытались жить втроем, пока на горизонте не возник Сальвадор Дали. Ему было 25 лет, и он был девственником-онанистом. Страстная дружба с Фредериком Гарсиа Лоркой так и осталась (если верить Дали) платонической. А вагина вызывала у него неодолимое отвращение.
Гала была на 10 лет старше Дали и несоизмеримо опытнее. Он посвящал любимой стихи, несколько однообразные, но искренние: «…Ее глаза похожи на ее анус/ Ее колени похожи на ее уши/ Ее ягодицы похожи на палец ее руки…»
Слова «бунт» и «революция» – ключевые в арсенале сюрреалистов. «“Любовь, красота, бунт”. “Переделать мир”, как говорил Маркс, “изменить жизнь”, как говорил Рембо: для нас эти два приказа сливаются в один”» (Бретон). Наверное, коммунизм казался им таким же свежим и эпатажным, как творчество душевнобольных или дикие преступления юных дев. В 1927 году Бретон, Арагон, Элюар, Юник и Пере вступили в компартию Франции.
На страницах журнала «Сюрреалистическая революция» (1924-1929) в причудливом миксе сопрягались: апология де Сада как мученика атеизма и почтительные цитаты из Энгельса, запрещенный цензурой текст «Свобода или любовь» и славословия в память о председателе ВЧК Дзержинском (надо уметь быть «низменным полицейским», если это требуется «для спасения мира»). Здесь же кощунственная эпитафия погибшим на войне: «Давай, вперед, уродина, / Ведь это ради родины./ Мы и подохли скопом/ Засунув палец в жопу…». («Мы сюрреалисты, мы не любим свое отечество»)
Дабы подразнить товарищей-коммунистов, Дали решил написать Ленина «с ягодицей трехметровой длины […] На руках у него будет маленький мальчик – это буду я. Но он будет смотреть на меня людоедскими глазами, и я закричу: “Он хочет меня съесть. ”» Картина называлась «Загадка Вильгельма Телля» (1933) Но «лирическая ягодица» Ленина никого особенно не шокировала. (Зато шокировала «мягкая, пухлая спина» Гитлера, очаровавшая Дали.)
Быть одновременно коммунистом и сюрреалистом оказалось нелегко. Глядя на картины Эрнста или Кирико в журнале «Сюрреалистическая революция», товарищи из КПФ спрашивали: «Что это означает?». Кроме того, сюрреалисты предпочитали кесарю Сталину изгнанника Троцкого – он как раз входил тогда в моду. И в конце концов Бретона и Элюара из партии исключили (Элюар потом вернется).
Арагон к тому моменту был уже женат на Эльзе Триоле, она же – Эльза Каган, сестра Лили Брик, но не такая сексапильная. («Прямая противоположность женщины», – говорил Бретон). Тем не менее Эльзе удалось обратить красавца-мужа в правоверного коммуниста. И вместо забойных манифестов и причудливых стихов он стал писать скучные статьи о соцреализме и романы о коммунистах. (На склоне лет Арагон скажет: «Я исковеркал свою жизнь».)
Троцкий отнюдь не был поклонником «бунтующей богемы». Но ему, загнанному в угол, нужны были сторонники. Манифест «За независимое революционное искусство» (1938), написанный Бретоном и Троцким, обличал левую интеллигенцию Запада, «вставшую на колени перед советской бюрократией». И если бы не ледоруб Меркадера – кстати, вполне сюрреалистический акт! – их сотрудничество вполне могло обернуться какими-нибудь красочными неожиданностями.
… Последний всплеск сюрреализма случился во время «Красного мая 1968-го». Он проходил под лозунгами: «Да здравствует сюрреализм!», «Будьте реалистами – требуйте невозможного», «Вся власть воображению!», «Насилуйте вашу alma mater» и т.п. А в октябре 1969-го манифест в «Монде» объявил о конце движения сюрреализма.
Нам же по признаку сродства достались: расчленёнка Сорокина, сны Пелевина, эскапады Лимонова, глюки Проханова и замогильный смешок Мамлеева.
Андре бретон самый простой сюрреалистический акт
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
«Уж лучше жизнь» (Андре Бретон)
Рассказывая о французской поэзии я, конечно же, не могу обойти молчанием это имя. Один из самых выдающихся поэтов Франции, основоположник сюрреалистического течения в литературе, Андре Бретон родился в городке Тиншебрей 19 февраля 1896 года в семье преуспевающего буржуа.
У Андре не было братьев и сестер, поэтому родители дали своему единственному сыну лучшее классическое образование. Бретон окончил церковную школу, затем учился в одном из парижских колледжей. По окончании курса отправился в Сорбонну, где стал студентом медицинского факультета. Изучал медицину, предполагая заниматься в дальнейшем психиатрией, однако вскоре занялся литературным творчеством, стал писать стихи. Учителями он считал Стефана Малларме и своего друга Поля Валери.
В 1915 году был мобилизован и на фронте познакомился с Аполлинером – поистине, судьбоносная встреча. Аполлинер представил его Филиппу Супо, который впоследствии станет ближайшим соратником Андре. Луи Арагон, еще один фронтовой товарищ Бретона, открыл для него творчество Лотреамона.
После демобилизации возвращается в Париж и включается в литературную жизнь. Он входит в окружение Гийома Аполлинера, чью поэзию высоко ценит. В 1919 году сближается с Тристаном Тцара и другими дадаистами, переехавшими во Францию из Швейцарии (движение зародилось в Цюрихе.). Вместе с друзьями участвует в эпатажных дадаистских манифестациях.
В 1924 году Бретон возглавил группу молодых поэтов и художников (Луи Арагон, Филипп Супо, Поль Элюар, Бенжамен Пере, Робер Деснос, Макс Эрнст, Пабло Пикассо и др.), которые стали называть себя сюрреалистами, пользовался у них непререкаемым авторитетом. В том же году опубликовал первый «Манифест сюрреализма» («Manifeste du surrealisme»), где сюрреализм определялся как «чистый психический автоматизм, при помощи которого предполагается в устной или письменной форме, или каким-либо иным образом передавать реальное функционирование мысли», как «диктовка мысли вне всякого контроля разума, вне каких-либо эстетических и нравственных соображений». Бретон требовал полного разрушения всех существовавших до того психических механизмов и замены их механизмом сюрреалистическим, единственно возможным для постижения высшей реальности и для решения кардинальных вопросов бытия.
Как основатель сюрреализма, Андре Бретон оказал огромное влияние не только на поэтов и писателей, но и на художников того периода. Так, в течение нескольких десятилетий молодые живописцы Франции, да и других стран, создавали художественные полотна, основываясь на теории сюрреализма.
Характер поэта был непростым и авторитарным, и именно по этой причине многие ученики из его окружения со временем отдалились от него. Но эти изменения только придавали сюрреализму новые силы: место ушедших от Бретона Луи Арагона и Филиппа Супо заняли Бунюэль и Дали. Бретон вообще всегда был очень активен в социальной жизни, участвовал в различных радикальных движениях, и даже одно время был членом компартии Франции, вступив в нее в 1927 году вместе с Луи Арагоном и Полем Элюаром (был исключен из нее в 1933 году, в том числе и за критику замалчивания сталинских репрессий). Во время Второй мировой войны эмигрировал в США, по окончании вернулся во Францию и продолжал литературную деятельность, кроме того, увлекался алхимией и оккультными науками.
Умер Андре Бретон 28 сентября 1966 года во время обострения болезни дыхательных путей. Похоронен на кладбище Батиньоль.
Я приведу здесь три известных стихотворения Бретона, которые, благодаря удачным переводам, ярко характеризуют его стиль. А мое самое любимое – «Все школьницы разом».
Уж лучше жизнь чем плоские эти призмы кричащие краски
Чем эти смутные времена и жуткие эти машины
в которых бьётся холодный пламень
Чем перезрелый камень
Чем бормочущий пруд
Чем растекающийся по воздуху и по земле белый туман
Уж лучше жизнь с путаницей простыней
Уж лучше жизнь уж лучше круглый витраж над могилой моей
Жизнь и рядом другой человек просто рядом другой человек
Чтобы звучало ТЫ ЗДЕСЬ и в ответ раздавалось ТЫ ЗДЕСЬ
Увы меня здесь в сущности нет
Уж лучше жизнь уж лучше жизнь достопочтенное Детство
Лента которую из кармана тянет факир
Похожая на рельсу по которой куда-то пятится мир
Все равно оно похоже на женское тело
И мыслишь провожая взглядом всю траекторию
Уж лучше жизнь с ее залами ожидания
Где знаешь что все равно тебя не допустят внутрь
м чем эти хоромы для омовений
Где тебя окрутят под видом услуги и неги
Уж лучше жизнь бесприютная длинная
Чтобы книги запирались на самых надежных полках
Уж лучше жизнь презрительная подоплека
Этой разительной красоты
Как противоядие совершенству которое так желанно и так жестоко
Жизнь это девственные листы подорожной
Городишко навроде онт-а-Муссона
Совершенно белые мужчина и женщина
Я вижу волшебных проституток укрывшихся под зонтами
Их платья древесным цветом слегка поджелтил фонарь
Они гуляют а рядом свисают лохмотья обоев
Сердце щемит как посмотришь на этот полуразрушенный дом
На беломраморную раковину слетевшую с каминной доски
На смутные вереницы вещей в зеркалах вставших за ними
Кварталом где бродят они овладевает
Великий инстинкт сгоранья
Они подобны опаленным цветам
Далекий их взгляд взвивает камни вихрем
Но сами они неподвижны и пропадают
В сердцевине этого смерча
Для меня ничто не сравнится со смыслом их вялых мыслей
Свежестью ручья куда они окунают тень своих остроносых
Плотностью летучих клочков сена их затмивших скрывших из
Я вижу их груди последние капельки солнца в глубоком мраке
Они опадают вздымаются и этот ритм единственная
Я вижу их груди и это звезды
Качающиеся на волнах
Их груди внутри которых всегда рыдает незримое синее
Все школьницы разом
Часто ты вонзая в землю каблук говоришь как если бы
На кусте раскрывался цветок дикого
Шиповника кажется целиком слитого из росы
Говоришь Все море и все небо ради одной
Детской счастливой сказки в стране пляски а лучше ради
Одного объятия в тамбуре поезда
Летящего в тартарары сквозь пальбу на мосту а еще лучше
Ради одной бешеной фразы из уст
Глядящего на тебя в упор
Окровавленного человека чье имя
В отдалении перелетает с дерева
На дерево то появляясь то исчезая среди
Нескончаемых снежных птиц
Одной фразы Где же всё где
И когда ты так говоришь все море и все небо