Общее учение об обязательствах и договорах
7.2.6. «Кауза» в обязательстве
Понятие «кауза»
В таком случае запись по книгам не порождает обязательства.
Стипуляция как обязательство, не содержащее «каузы»
Однако издревле в Риме существовал договор, сила которого покоилась на его формальном характере, не содержа в то же время упоминания о каузе, лежащей в его основании. Мы имеем в виду так называемую стипуляцию (п. 8.2.1.).
Уже отсюда видно, что стипуляция не содержит в себе указания, по какому основанию должник обязался уплатить (по займу, купле-продаже и т.д.), т.е. стипуляция не содержит в себе каузы; мы говорим поэтому, что стипуляция является абстрактным обязательством. На ранних стадиях развития строго абстрактный характер стипуляции отсекал у должника какие бы то ни было возражения и безоговорочно закабалял его кредитору-рабовладельцу. Но вскоре выяснились большие злоупотребления на этой почве.
Появление возражений об отсутствии каузы в стипуляции
Гай (4. 116) сообщает, что стало нередким (saepe accidit) такое явление: должник принимает на себя обязательство по стипуляции, между тем как кредитор, собиравшийся отсчитать и выдать деньги взаймы, таковых не выдал (numeraturus non numeravit). Формально стипуляция остается в силе, но злоупотребление кредитора настолько явное, что присуждение с должника представляется несправедливым (iniquum) и должнику дается возражение о недобросовестности истца (exceptio doli). В результате стипуляция, продолжая быть по форме абстрактной, начинает терять по существу свой абстрактный характер, т.е. она перестает быть материально-абстрактной (подробнее см. п. 8.4.1.).
Кауза в обязательствах, направленных на передачу
Особо нужно остановиться на роли каузы в обязательствах, исполнение которых состоит в dare, т.е. в передаче вещи. Передаче могут предшествовать различные материальные правооснования, например:
Если я тебе передам вещь в силу продажи или в силу дарения или по какому-либо другому основанию.
Влияние каузы как предшествующего правооснования на последующее действие стороны в обязательстве весьма энергично. Так, например, римское право считало недействительными дарения между супругами, вследствие чего действия, совершенные на основании этой каузы, признавались недействительными, как то: передача подаренного предмета, принятие одним супругом обязательства перед другим в целях дарения или погашение долга с такой же целью (D. 24. 1. 3. 10).
Юлиан (II в. н.э.) считал, что если одна сторона дает деньги с намерением дарить и другая берет их с намерением получить взаймы, то при таком расхождении в каузе договор не состоялся (D. 12. 1. 18. рr.).
Передача вещи становится независимой от каузы
Составители Дигест делают и дальнейший шаг. Они цитируют приведенный у Юлиана пример, когда кредитор дает деньги donandi gratia, а должник их берет quasi creditam, в виде займа. Мы знаем, что, по мнению Юлиана, в данном случае договор не состоялся из-за расхождения в каузе (D. 12. 1. 18. рr.). Однако ко времени работы византийских компиляторов взгляд на каузу уже изменился, и они не остановились перед тем, чтобы вложить Юлиану в уста прямо противоположное решение:
He является препятствием расхождение в отношении каузы передачи и получения.
В результате эволюции передача вещи стала независимой от каузы, другими словами, traditio стала абстрактной (п. 5.3.5.).
К вопросу о каузе сделок
Сергей Львович Будылин писал здесь о реформе французского ГК, в ходе которой из текста ст.1108 указанного акта исчезло упоминание о каузе, как необходимом элементе сделки. В свете этого невредно было бы вспомнить, зачем же это непонятное законодателям юридической моды понятие вообще появилось на свет. Ниже приведу отрывок из одного дореволюционного сочинения, раскрывающий понятие и значение каузы.
Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. СПб., 1910. С.103–106. §47. Causa юридических сделок.
Каждая сделка, как всякое вообще действие, совершается в видах достижения какого-нибудь объективного результата, который представляется лицу средством для достижения тех или других субъективных его целей. Например, когда я покупаю какую-нибудь вещь, то для меня объективный результат, ради которого я вступаю в сделку и жертвую известной суммой денег, заключается в приобретении этой вещи: а субъективные цели, которых я желаю достигнуть этим, могут быть, конечно, самыми разнообразными, например, я желаю купить вещь, чтобы воспользоваться ею, чтобы перепродать её, чтобы подарить её другому лицу и т.д. В применении к таким сделкам, при которых лицо в видах достижения известного объективного результата жертвует частью своего собственного имущества или принимает на себя известные обязательства, этот ожидаемый объективный результат именуется каузой сделки. В частности, объективный результат, преследуемый такими сделками, чаще всего состоит в приобретении от противной стороны какого-нибудь эквивалента, точнее, с точки зрения римских юристов, права на получение эквивалента взамен собственного пожертвования, либо в погашении существующего обязательства лица, либо в доставлении противной стороне безвозмездной выгоды. Соответственно с этим римские юристы говорили, что сделки могут быть совершаемы либо credendi causa, либо solvendi causa, либо donandi causa. Но эти три категории случаев далеко не исчерпывают всего разнообразия встречающихся в жизни комбинаций. Так, например, передавая другому лицу какую-нибудь вещь, я могу сделать это в тех видах, чтобы эта вещь служила приданым его невесты — сделка совершена dotis constituendae causa. Или, например, если я назначен наследником под условием, чтобы я определённому лицу заплатил известную сумму денег, то я, производя эту уплату, делаю это в тех видах, чтобы исполнить условие, от которого зависит приобретение наследства, сделка совершена conditionis implendae causa.
В современной доктрине понятие «кауза» обыкновенно отождествляют с понятием цели, ради которого заключается сделка. И действительно, если рассматривать дело исключительно с точки зрения того пожертвования, которое совершает лицо, то достижение известного встречного результата может быть на первый взгляд рассматриваемо как цель, ради которой лицо решилось на уменьшение собственного имущества. Тем не менее, следует избегать подобной терминологии, ибо раз мы каузу характеризуем как цель, то тотчас же возникает вопрос, чем же отличается эта цель от целей, служащих побудительными мотивами для вступления в сделку? Вопрос этот имеет весьма существенное практическое значение, ибо недостижение каузы сделки даёт при известных условиях право оспорить сделку, тогда как достижение цели, служившей побудительным мотивом ко вступлению в сделку, по общему правилу не оказывает никакого влияния на неё. Сомнение разрешается просто, раз мы уяснили себе принципиальное различие между объективным результатом, к которому стремится сделка, и субъективными целями, которых мы рассчитываем достигнуть через него. Что касается, в частности, сделок, влекущих за собой известные материальные траты для одной или для обеих сторон, то при них этот объективный результат всегда двойной. Я желаю купить вещь, но для этого мне необходимо пожертвовать известной суммой денег, я желаю погасить долг, но для этого опять-таки необходимы известные затраты; я желаю установить приданое — опять то же самое. Только благодаря тому, что упустили из виду этот двойственный характер объективного результата, достигаемого такими сделками, и пришли к неправильному отождествлению каузы сделки с её целью.
Итак, римская и современная юриспруденция оперирует с понятием «кауза» в применении к тем сделкам, которые, с точки зрения данного лица, взамен достижения известного объективного результата предполагают известные имущественные жертвы. Тот объективный результат, который должен быть достигнут этими имущественными жертвами, и составляет каузу сделки. Недостижение каузы, недостижение того объективного результата, ради которого лицо вступило в сделку и решилось на известные имущественные жертвы, при известных условиях, как уже было сказано, даёт право оспорить сделку. Так, например, если я передал кому-нибудь вещь dotis constituendae causa, а брак его с той особой, которую я имел в виду и в интересах которой я желал установить приданое, не состоялся, то вместе с тем и объективный результат, которого я желал достигнуть, т.е. установление приданого, должен быть признан недостигнутым, ибо раз нет брака, то, очевидно, не может быть и приданого. В виду этого я могу требовать возврата переданной вещи.
Впрочем, кауза сделки не всегда имеет одинаковое юридическое значение. В этом отношении нужно различать две группы сделок, материальные и абстрактные. Материальными называются сделки, которые с точки зрения обязанного лица содержат в себе указание на свою каузу, как, например, договор займа. По отношению к таким сделкам недостижение каузы сделки препятствует самому возникновению сделки, или иначе, чтобы доказать существование сделки, нужно доказать, что кауза сделки, объективный результат, ради которого лицо приняло на себя какие-нибудь обязанности, достигнут. Так, например, если кредитор требует исполнения по договору займа, он должен доказать, что валюта в своё время была получена должником, т.е. что объективный результат, ради которого должник вступил в договор, осуществился, ибо получение должником валюты составляет необходимое условие для возникновения договора займа. Напротив, абстрактными называются сделки, которые с точки зрения обязанного лица не содержат в себе указания на свою каузу. Так, например, римская стипуляция обыкновенно носила абстрактный характер, выражаясь формулой: “— Spondesne dare? — Spondeo”. Эта формула, очевидно, не указывает сама по себе, ради достижения какого результата должник принял на себя обязательство: он мог это сделать credendi causa, donandi causa и т.д. Такое же значение имели, например, mancipatio и in jure cession, на основании которых переносилось право собственности; в основании этих сделок опять-таки могли лежать самые разнообразные каузы. Особенность абстрактных сделок заключается в том, что при них достижение каузы сделки, достижение объективного результата, ради которого лицо вступило в сделку, не составляет необходимого условия для вступления сделки в силу. Поэтому кредитор по абстрактной сделке и не обязан доказывать, что кауза сделки осуществилась. Например, если я выдаю долговую расписку такого рода: «сим признаю, что обязан заплатить лицу А 1000 руб.», то А может требовать уплаты, не будучи обязан доказывать qua ex causa я выдал эту расписку. Но это не лишает заинтересованное лицо, принявшее на себя абстрактное обязательство, права доказывать со своей стороны, что объективный результат сделки, который им имелся в виду, и ради которого оно приняло на себя обязательство, не достигнут, и в таком случае истцу всё-таки отказывается в иске. С этой точки зрения различие между материальными и абстрактными сделками сводится к тому, что при материальных сделках в случае спора истец, чтобы добиться решения в свою пользу, должен доказать, что кауза сделки с точки зрения противной стороны достигнута, а при абстрактных — ответчик, если не желает быть присуждён к уплате, должен доказать, что кауза сделки не достигнута.
Общее учение об обязательствах и договорах
7.2.6. «Кауза» в обязательстве
Понятие «кауза»
В таком случае запись по книгам не порождает обязательства.
Стипуляция как обязательство, не содержащее «каузы»
Однако издревле в Риме существовал договор, сила которого покоилась на его формальном характере, не содержа в то же время упоминания о каузе, лежащей в его основании. Мы имеем в виду так называемую стипуляцию (п. 8.2.1.).
Уже отсюда видно, что стипуляция не содержит в себе указания, по какому основанию должник обязался уплатить (по займу, купле-продаже и т.д.), т.е. стипуляция не содержит в себе каузы; мы говорим поэтому, что стипуляция является абстрактным обязательством. На ранних стадиях развития строго абстрактный характер стипуляции отсекал у должника какие бы то ни было возражения и безоговорочно закабалял его кредитору-рабовладельцу. Но вскоре выяснились большие злоупотребления на этой почве.
Появление возражений об отсутствии каузы в стипуляции
Гай (4. 116) сообщает, что стало нередким (saepe accidit) такое явление: должник принимает на себя обязательство по стипуляции, между тем как кредитор, собиравшийся отсчитать и выдать деньги взаймы, таковых не выдал (numeraturus non numeravit). Формально стипуляция остается в силе, но злоупотребление кредитора настолько явное, что присуждение с должника представляется несправедливым (iniquum) и должнику дается возражение о недобросовестности истца (exceptio doli). В результате стипуляция, продолжая быть по форме абстрактной, начинает терять по существу свой абстрактный характер, т.е. она перестает быть материально-абстрактной (подробнее см. п. 8.4.1.).
Кауза в обязательствах, направленных на передачу
Особо нужно остановиться на роли каузы в обязательствах, исполнение которых состоит в dare, т.е. в передаче вещи. Передаче могут предшествовать различные материальные правооснования, например:
Если я тебе передам вещь в силу продажи или в силу дарения или по какому-либо другому основанию.
Влияние каузы как предшествующего правооснования на последующее действие стороны в обязательстве весьма энергично. Так, например, римское право считало недействительными дарения между супругами, вследствие чего действия, совершенные на основании этой каузы, признавались недействительными, как то: передача подаренного предмета, принятие одним супругом обязательства перед другим в целях дарения или погашение долга с такой же целью (D. 24. 1. 3. 10).
Юлиан (II в. н.э.) считал, что если одна сторона дает деньги с намерением дарить и другая берет их с намерением получить взаймы, то при таком расхождении в каузе договор не состоялся (D. 12. 1. 18. рr.).
Передача вещи становится независимой от каузы
Составители Дигест делают и дальнейший шаг. Они цитируют приведенный у Юлиана пример, когда кредитор дает деньги donandi gratia, а должник их берет quasi creditam, в виде займа. Мы знаем, что, по мнению Юлиана, в данном случае договор не состоялся из-за расхождения в каузе (D. 12. 1. 18. рr.). Однако ко времени работы византийских компиляторов взгляд на каузу уже изменился, и они не остановились перед тем, чтобы вложить Юлиану в уста прямо противоположное решение:
He является препятствием расхождение в отношении каузы передачи и получения.
В результате эволюции передача вещи стала независимой от каузы, другими словами, traditio стала абстрактной (п. 5.3.5.).
§ 98. «Кауза» в обязательстве
296. Понятие «кауза». Слово «кауза» имело в римском праве разнообразные значения. В обязательственном праве под «кауза» нередко понимали то материальное основание, вследствие которого сторона вступает в обязательство, та цель, которая имеется в виду при вступлении в обязательство.
В таком случае запись по книгам не порождает обязательства.
297. Стипуляция как обязательство, не содержащее «каузы». Однако издревле в Риме существовал договор, сила которого покоилась на его формальном характере, не содержа в то же время упоминания о «каузе», лежащей в его основании. Мы имеем в виду так называемую стипуляцию (п. 433).
Здесь достаточно сказать, что под стипуляцией понимается словесный договор, заключаемый путем вопроса кредитора и совпадающего с вопросом ответа должника. Древнейший тип стипуляции: Centum dare spondes? Spondeo. Обязуешься уплатить сто? Обязуюсь.
Уже отсюда видно, что стипуляция не содержит в себе указания, по какому основанию должник обязался уплатить (по займу, по купле-продаже и т.д.), т.е. стипуляция не содержит в себе «каузы»; мы говорим поэтому, что стипуляция является абстрактным обязательством. На ранних стадиях развития строго абстрактный характер стипуляции отсекал у должника какие бы то ни было возражения и безоговорочно закабалял его кредитору-рабовладельцу. Но вскоре выяснились большие злоупотребления на этой почве.
298. Появление возражений об отсутствии «каузы» в стипуляции. Гай (4. 116) сообщает, что стало нередким (saepe accidit) такое явление: должник принимает на себя обязательство по стипуляции, между тем как кредитор, собиравшийся отсчитать и выдать деньги взаймы, таковых не выдал (numeraturus non numeravit). Формально стипуляция остается в силе, но злоупотребление кредитора настолько явное, что присуждение с должника представляется несправедливым (iniquum) и должнику дается возражение о недобросовестности истца (exceptio doli). В результате стипуляция, продолжая быть по форме абстрактной, начинает терять по существу свой абстрактный характер, т.е. она перестает быть материально-абстрактной (подробнее см. п.
299. «Кауза» в обязательствах, направленных на передачу. Особо нужно остановиться на роли «кауза» в обязательствах, исполнение которых состоит в «dare», т.е. в передаче вещи. Передаче могут предшествовать различные материальные правооснования, например:
Si tibi (rem) tradidero sive ex venditionis causa sive ex donationis sive quavis ex alia causa (Гай. 2. 20).
(Если я тебе передам вещь в силу продажи, или в силу дарения, или по какому-либо другому основанию.) (См. также в п. 198.)
Влияние «каузы» как предшествующего правооснования на последующее действие стороны в обязательстве весьма энергично. Так, например, римское право считало недействительными дарения между супругами, вследствие чего действия, совершенные на основании этой «каузы», признавались недействительными, как-то: передача подаренного предмета, принятие одним супругом обязательства перед другим в целях дарения или погашение долга с такой же целью (D. 24. 1. 3. 10).
Юлиан (II в. н.э.) считал, что если одна сторона дает деньги с намерением дарить и другая берет их с намерением получить взаймы, то при таком расхождении в «кауза» договор не состоялся (D. 12. 1. 18. pr.).
Составители Дигест делают и дальнейший шаг. Они цитируют приведенный у Юлиана пример, когда кредитор дает деньги donandi gratia, а должник их берет quasi creditam, в виде займа. Мы знаем, что, по мнению Юлиана, в данном случае договор не состоялся из-за расхождения в «кауза» (D. 12. 1. 18. pr.). Однако ко времени работы византийских компиляторов взгляд на «кауза» уже изменился, и они не остановились перед тем, чтобы вложить Юлиану в уста прямо противоположное решение:
Nec impedimento esse, quod circa causam dandi atque accipiendi dissenserimus (D. 41. 1. 36. Iulianus).
(Не является препятствием расхождение в отношении «кауза» передачи и получения.)
В результате эволюции передача вещи стала независимой от «кауза», другими словами, traditio стала абстрактной (п. 198).
Кауза в обязательстве
Понятие «кауза»
Слово «кауза» имело в римском праве разнообразные значения. В обязательственном праве под «кауза» нередко понимали то материальное основание, вследствие которого сторона вступает в обязательство, та цель, которая имеется в виду при вступлении в обязательство.
Dedi tibi Stichum ut Pamphilum manumittas – я дал тебе раба Стиха, чтобы ты освободил Памфила. Fundum Titius filius meus praecipito, quia frater eius ipse ex area tot aureos sumpsit — пусть сын мой Тиций возьмет впредь до раздела наследства земельный участок, поскольку брат его взял сам из моей кассы столько-то золотых. Желание освободить Памфила в первом случае, желание уравнять положение двух сонаследников во втором случае являются материальным основанием, побуждающим совершить ту или иную сделку. Это основание может иногда оказаться противозаконным, противонравственным. Pacta quae turpem causam continent non sunt observan-da — соглашения, содержащие противонравственное основание, не должны быть соблюдаемы.
Может случиться, что правооснование вовсе отсутствует. Например, хозяин сделал записи по своим счетным книгам о том, что он должен определенную сумму рабу. Между тем, в действительности хозяин не получил займа от раба, и, вообще, долг лишен материального правооснования — nulla causa praecesserat debendi.
В таком случае запись по книгам не порождает обязательства.
Стипуляция как обязательство, не содержащее «каузы»
Однако издревле в Риме существовал договор, сила которого покоилась на его формальном характере, не содержа в то же время упоминания о «каузе», лежащей в его основании. Мы имеем в виду так называемую стипуляцию.
Здесь достаточно сказать, что под стипуляцией понимается словесный договор, заключаемый путем вопроса кредитора и совпадающего с вопросом ответа должника.
Древнейший тип стипуляции: Centum dare spondes? Spondeo. Обязуешься уплатить сто? Обязуюсь.
Уже отсюда видно, что стипуляция не содержит в себе указания, по какому основанию должник обязался уплатить (по займу, по купле-продаже и т. д.), т.е. стипуляция не содержит в себе «каузы»; мы говорим поэтому, что стипуляция является абстрактным обязательством. На ранних стадиях развития строго абстрактный характер стипуляции отсекал у должника какие бы то ни было возражения и безоговорочно закабалял его кредитору-рабовладельцу. Но вскоре выяснились большие злоупотребления на этой почве.
Появление возражений об отсутствии «каузы» в стипуляции
Гай сообщает, что стало нередким (saepe accidit) такое явление: должник принимает на себя обязательство по стипуляции, между тем как кредитор, собиравшийся отсчитать и выдать деньги взаймы, таковых не выдал (numeraturus non numeravit). Формально стипуляция остается в силе, но злоупотребление кредитора настолько явное, что присуждение с должника представляется несправедливым (iniquum) и должнику дается возражение о недобросовестности истца (exceptio doli). В результате стипуляция, продолжая быть по форме абстрактной, начинает терять по существу свой абстрактный характер, т.е. она перестает быть материально-абстрактной.
«Кауза» в обязательствах, направленных на передачу
Особо нужно остановиться на роли «кауза» в обязательствах, исполнение которых состоит в «dare», т.е. в передаче вещи. Передаче могут предшествовать различные материальные правооснования, например:
Влияние «каузы», как предшествующего правооснования, на последующее действие стороны в обязательстве весьма энергично. Так, например, римское право считало недействительными дарения между супругами, вследствие чего действия, совершенные на основании этой «каузы», признавались недействительными, как-то: передача подаренного предмета, принятие одним супругом обязательства перед другим в целях дарения или погашение долга с такой же целью.
На примере дарения ясно видно, что понятие «каузы», как предшествующего правооснования близко подходит к понятию намерения, с которым сторона совершает действие. В этом смысле говорят не только о causa donandi, т.е. о намерении одарить, но и о causa solvendi — намерении исполнить обязательство, causa contrahendi — намерении связать договором.
Юлиан (II в. н.э.) считал, что если одна сторона дает деньги с намерением дарить и другая берет их с намерением получить взаймы, то при таком расхождении в «кауза» договор не состоялся.
Передача вещи становится независимой от «каузы»
Однако чем ближе к византийской эпохе, тем эффект передачи вещи становится все более независимым от лежащей в ее основании «каузы» и от тех внутренних мотивов, которыми сторона руководится. Институции Юстиниана содержат такое положение: «Я тебе завещал раба Стиха за то, что ты вел мои дела в мое отсутствие, или за то, что возбужденное против меня уголовное дело было прекращено благодаря твоему вмешательству. Затем оказывается, что ты вовсе не вел моих дел или не имеешь никакого отношения к прекращению уголовного дела; тем не менее, завещательное распоряжение остается в силе». Это положение формулируется так: legato falsa causa non nocet — ложный внутренний мотив не вредит завещательному распоряжению.
В результате эволюции передача вещи стала независимой от «кауза», другими словами, traditio стала абстрактной.