К вопросу о каузе сделок
Сергей Львович Будылин писал здесь о реформе французского ГК, в ходе которой из текста ст.1108 указанного акта исчезло упоминание о каузе, как необходимом элементе сделки. В свете этого невредно было бы вспомнить, зачем же это непонятное законодателям юридической моды понятие вообще появилось на свет. Ниже приведу отрывок из одного дореволюционного сочинения, раскрывающий понятие и значение каузы.
Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. СПб., 1910. С.103–106. §47. Causa юридических сделок.
Каждая сделка, как всякое вообще действие, совершается в видах достижения какого-нибудь объективного результата, который представляется лицу средством для достижения тех или других субъективных его целей. Например, когда я покупаю какую-нибудь вещь, то для меня объективный результат, ради которого я вступаю в сделку и жертвую известной суммой денег, заключается в приобретении этой вещи: а субъективные цели, которых я желаю достигнуть этим, могут быть, конечно, самыми разнообразными, например, я желаю купить вещь, чтобы воспользоваться ею, чтобы перепродать её, чтобы подарить её другому лицу и т.д. В применении к таким сделкам, при которых лицо в видах достижения известного объективного результата жертвует частью своего собственного имущества или принимает на себя известные обязательства, этот ожидаемый объективный результат именуется каузой сделки. В частности, объективный результат, преследуемый такими сделками, чаще всего состоит в приобретении от противной стороны какого-нибудь эквивалента, точнее, с точки зрения римских юристов, права на получение эквивалента взамен собственного пожертвования, либо в погашении существующего обязательства лица, либо в доставлении противной стороне безвозмездной выгоды. Соответственно с этим римские юристы говорили, что сделки могут быть совершаемы либо credendi causa, либо solvendi causa, либо donandi causa. Но эти три категории случаев далеко не исчерпывают всего разнообразия встречающихся в жизни комбинаций. Так, например, передавая другому лицу какую-нибудь вещь, я могу сделать это в тех видах, чтобы эта вещь служила приданым его невесты — сделка совершена dotis constituendae causa. Или, например, если я назначен наследником под условием, чтобы я определённому лицу заплатил известную сумму денег, то я, производя эту уплату, делаю это в тех видах, чтобы исполнить условие, от которого зависит приобретение наследства, сделка совершена conditionis implendae causa.
В современной доктрине понятие «кауза» обыкновенно отождествляют с понятием цели, ради которого заключается сделка. И действительно, если рассматривать дело исключительно с точки зрения того пожертвования, которое совершает лицо, то достижение известного встречного результата может быть на первый взгляд рассматриваемо как цель, ради которой лицо решилось на уменьшение собственного имущества. Тем не менее, следует избегать подобной терминологии, ибо раз мы каузу характеризуем как цель, то тотчас же возникает вопрос, чем же отличается эта цель от целей, служащих побудительными мотивами для вступления в сделку? Вопрос этот имеет весьма существенное практическое значение, ибо недостижение каузы сделки даёт при известных условиях право оспорить сделку, тогда как достижение цели, служившей побудительным мотивом ко вступлению в сделку, по общему правилу не оказывает никакого влияния на неё. Сомнение разрешается просто, раз мы уяснили себе принципиальное различие между объективным результатом, к которому стремится сделка, и субъективными целями, которых мы рассчитываем достигнуть через него. Что касается, в частности, сделок, влекущих за собой известные материальные траты для одной или для обеих сторон, то при них этот объективный результат всегда двойной. Я желаю купить вещь, но для этого мне необходимо пожертвовать известной суммой денег, я желаю погасить долг, но для этого опять-таки необходимы известные затраты; я желаю установить приданое — опять то же самое. Только благодаря тому, что упустили из виду этот двойственный характер объективного результата, достигаемого такими сделками, и пришли к неправильному отождествлению каузы сделки с её целью.
Итак, римская и современная юриспруденция оперирует с понятием «кауза» в применении к тем сделкам, которые, с точки зрения данного лица, взамен достижения известного объективного результата предполагают известные имущественные жертвы. Тот объективный результат, который должен быть достигнут этими имущественными жертвами, и составляет каузу сделки. Недостижение каузы, недостижение того объективного результата, ради которого лицо вступило в сделку и решилось на известные имущественные жертвы, при известных условиях, как уже было сказано, даёт право оспорить сделку. Так, например, если я передал кому-нибудь вещь dotis constituendae causa, а брак его с той особой, которую я имел в виду и в интересах которой я желал установить приданое, не состоялся, то вместе с тем и объективный результат, которого я желал достигнуть, т.е. установление приданого, должен быть признан недостигнутым, ибо раз нет брака, то, очевидно, не может быть и приданого. В виду этого я могу требовать возврата переданной вещи.
Впрочем, кауза сделки не всегда имеет одинаковое юридическое значение. В этом отношении нужно различать две группы сделок, материальные и абстрактные. Материальными называются сделки, которые с точки зрения обязанного лица содержат в себе указание на свою каузу, как, например, договор займа. По отношению к таким сделкам недостижение каузы сделки препятствует самому возникновению сделки, или иначе, чтобы доказать существование сделки, нужно доказать, что кауза сделки, объективный результат, ради которого лицо приняло на себя какие-нибудь обязанности, достигнут. Так, например, если кредитор требует исполнения по договору займа, он должен доказать, что валюта в своё время была получена должником, т.е. что объективный результат, ради которого должник вступил в договор, осуществился, ибо получение должником валюты составляет необходимое условие для возникновения договора займа. Напротив, абстрактными называются сделки, которые с точки зрения обязанного лица не содержат в себе указания на свою каузу. Так, например, римская стипуляция обыкновенно носила абстрактный характер, выражаясь формулой: “— Spondesne dare? — Spondeo”. Эта формула, очевидно, не указывает сама по себе, ради достижения какого результата должник принял на себя обязательство: он мог это сделать credendi causa, donandi causa и т.д. Такое же значение имели, например, mancipatio и in jure cession, на основании которых переносилось право собственности; в основании этих сделок опять-таки могли лежать самые разнообразные каузы. Особенность абстрактных сделок заключается в том, что при них достижение каузы сделки, достижение объективного результата, ради которого лицо вступило в сделку, не составляет необходимого условия для вступления сделки в силу. Поэтому кредитор по абстрактной сделке и не обязан доказывать, что кауза сделки осуществилась. Например, если я выдаю долговую расписку такого рода: «сим признаю, что обязан заплатить лицу А 1000 руб.», то А может требовать уплаты, не будучи обязан доказывать qua ex causa я выдал эту расписку. Но это не лишает заинтересованное лицо, принявшее на себя абстрактное обязательство, права доказывать со своей стороны, что объективный результат сделки, который им имелся в виду, и ради которого оно приняло на себя обязательство, не достигнут, и в таком случае истцу всё-таки отказывается в иске. С этой точки зрения различие между материальными и абстрактными сделками сводится к тому, что при материальных сделках в случае спора истец, чтобы добиться решения в свою пользу, должен доказать, что кауза сделки с точки зрения противной стороны достигнута, а при абстрактных — ответчик, если не желает быть присуждён к уплате, должен доказать, что кауза сделки не достигнута.
Общее учение об обязательствах и договорах
7.2.6. «Кауза» в обязательстве
Понятие «кауза»
В таком случае запись по книгам не порождает обязательства.
Стипуляция как обязательство, не содержащее «каузы»
Однако издревле в Риме существовал договор, сила которого покоилась на его формальном характере, не содержа в то же время упоминания о каузе, лежащей в его основании. Мы имеем в виду так называемую стипуляцию (п. 8.2.1.).
Уже отсюда видно, что стипуляция не содержит в себе указания, по какому основанию должник обязался уплатить (по займу, купле-продаже и т.д.), т.е. стипуляция не содержит в себе каузы; мы говорим поэтому, что стипуляция является абстрактным обязательством. На ранних стадиях развития строго абстрактный характер стипуляции отсекал у должника какие бы то ни было возражения и безоговорочно закабалял его кредитору-рабовладельцу. Но вскоре выяснились большие злоупотребления на этой почве.
Появление возражений об отсутствии каузы в стипуляции
Гай (4. 116) сообщает, что стало нередким (saepe accidit) такое явление: должник принимает на себя обязательство по стипуляции, между тем как кредитор, собиравшийся отсчитать и выдать деньги взаймы, таковых не выдал (numeraturus non numeravit). Формально стипуляция остается в силе, но злоупотребление кредитора настолько явное, что присуждение с должника представляется несправедливым (iniquum) и должнику дается возражение о недобросовестности истца (exceptio doli). В результате стипуляция, продолжая быть по форме абстрактной, начинает терять по существу свой абстрактный характер, т.е. она перестает быть материально-абстрактной (подробнее см. п. 8.4.1.).
Кауза в обязательствах, направленных на передачу
Особо нужно остановиться на роли каузы в обязательствах, исполнение которых состоит в dare, т.е. в передаче вещи. Передаче могут предшествовать различные материальные правооснования, например:
Если я тебе передам вещь в силу продажи или в силу дарения или по какому-либо другому основанию.
Влияние каузы как предшествующего правооснования на последующее действие стороны в обязательстве весьма энергично. Так, например, римское право считало недействительными дарения между супругами, вследствие чего действия, совершенные на основании этой каузы, признавались недействительными, как то: передача подаренного предмета, принятие одним супругом обязательства перед другим в целях дарения или погашение долга с такой же целью (D. 24. 1. 3. 10).
Юлиан (II в. н.э.) считал, что если одна сторона дает деньги с намерением дарить и другая берет их с намерением получить взаймы, то при таком расхождении в каузе договор не состоялся (D. 12. 1. 18. рr.).
Передача вещи становится независимой от каузы
Составители Дигест делают и дальнейший шаг. Они цитируют приведенный у Юлиана пример, когда кредитор дает деньги donandi gratia, а должник их берет quasi creditam, в виде займа. Мы знаем, что, по мнению Юлиана, в данном случае договор не состоялся из-за расхождения в каузе (D. 12. 1. 18. рr.). Однако ко времени работы византийских компиляторов взгляд на каузу уже изменился, и они не остановились перед тем, чтобы вложить Юлиану в уста прямо противоположное решение:
He является препятствием расхождение в отношении каузы передачи и получения.
В результате эволюции передача вещи стала независимой от каузы, другими словами, traditio стала абстрактной (п. 5.3.5.).
Общее учение об обязательствах и договорах
7.6. Общее учение о договоре
7.6.1. Договор и соглашение
Значение слова «контракт»
Название «соглашение» является до такой степени общим, что, как метко замечает Педий [юрист конца I в. н.э.], нет никакого договора [никакого обязательства], который не содержал бы в себе соглашения.
Сила договора в греческом праве
Публичное право нельзя менять частными соглашениями.
В Риме только к концу республики появляется такая мысль, и притом в устах людей, впитавших в себя греческую культуру.
Раннее римское право лишь постепенно поднялось до этого уровня. Вначале сила римского договора покоилась на его торжественной обрядности, на особой формальности.
7.6.2. Толкование договора
Противоречие между словами и намерением сторон
По мере развития торговых отношений и связанного с этим осложнения отдельных договоров возникает новая проблема.
Возможно несоответствие или противоречие между внешним выражением договора и тем, что сторона действительно имела в виду. Ответ давался простой:
Кто говорит одно, а хочет другого, тот не говорит того, что означают его слова, потому что он этого не хочет, но и не говорит того, что хочет, потому что он не те слова говорит.
Одним словом: что он сказал, того он не хочет, а что хочет, того он не сказал; стало быть, договор не состоялся. Но греческая культура подходила к делу тоньше. В Риторике Аристотеля (1. 13. 17) мы читаем: «Нужно обращать внимание не на слово (logos), а на намерение (dianoia)». Правда, это касалось закона, и римские юристы также восприняли это в отношении толкования закона и устами Цельза сказали:
Знание законов не в том состоит, чтобы соблюдать их слова, а силу и значение.
Causa Curiana
было бы ловушкой для народа, оставив в пренебрежении написанный текст, заниматься розыском воображаемой воли завещателя.
Сцевола себя прямо называет представителем «простых людей», т.е. тех, которые, по образцу и подобию Катона Старшего, сидят на земле. Иначе аргументирует Красс.
в словах-то и заключается ловушка, если оставить без внимания волю.
В дальнейшей речи Красса слышатся слова, выросшие, вероятно, на почве ius gentium в условиях развитой торговли:
Справедливость требует, чтобы мысли и воля соблюдались.
Тут, вероятно, отразилось основанное на законах грамматики высказывание греческой философии: «учение и исследование следует вести не на основании имен и слов, но гораздо более на основании существа» (Платон, Кратил, 439 г.).
Со времени Цицерона и causa Curiana противопоставление толкования буквального и толкования по смыслу и намерению стало общепринятым у юристов.
Цицерон нам рассказывает, что это противопоставление вошло в результате causa Curiana в школьный обиход его дней.
Высказывания источников о противоречии слов и намерения
Интересно проследить по источникам борьбу этих двух начал в договорном праве.
Обратимся сначала к договорам торгового оборота:
В договоре купли-продажи нужно больше обращать внимания на то, что имелось в виду, чем на то, что было сказано.
Эта традиция восходит к Крассу в отличие от другой точки зрения, восходящей к Квинту Муцию Сцеволе:
Иногда больше значит написанный текст, чем намерение сторон.
Однако по мере роста торгового оборота и завоевания Римом обширных рынков Средиземноморского бассейна договоры строгого права (stricti iuris) уступают место так называемым договорам доброй совести (bonae fidei contractus); вместе с тем торжествует та точка зрения, которая дает предпочтение намерению сторон.
Лучше всего эту мысль выразил Папиниан сначала в отношении завещаний, а затем и в отношении договоров:
В условиях завещаний следует принимать в соображение волю в большей степени, чем слова.
Та же мысль в отношении договоров:
В соглашениях договаривающихся сторон было признано важным обратить внимание больше на волю, чем на слова.
Противоречие правовой строгости и милосердия
Еще в конце I в. н.э. составитель руководства по сельскому хозяйству Колумелла писал, что в отдаленных имениях выгоднее работать через мелких арендаторов, чем трудом рабов, и дает такой совет:
Пусть хозяин предупредительно обращается с мелкими арендаторами и пусть не держится цепко за свои права.
И Колумелла в свое время находил, что порой на смену rigor iuris, tenacitas, должна приходить comitas. Но юристы стояли на страже интересов господствующего класса и зорко следили за тем, чтобы кротость и милосердие (comitas, benignitas) не переходили определенных границ. Неслучайно сохранились в Дигестах характерные слова:
Заманчивое великодушие было сломлено толкованием юристов.
4. цель договора (causa)
4. цель договора (causa)
1. Causa означает ближайшую цель, ради которой заключается договор; вместе с тем causa — материальное основание, которое привело к заключению договора. Лицо может иметь при вступлении в договор не одну цель, а несколько, например, покупая вещь, лицо имеет в виду в течение некоторого срока, пока вещь нужна ему для профессиональных надобностей, пользоваться ею, а затем продать ее и т.д. Но для права важна непосредственная ближайшая цель, ради которой лицо вступает в договор; так, когда покупатель принимает на себя обязательство платить покупную цену, его ближайшей целью является самое получение вещи. Такая ближайшая цель договора и называется causa.
Каузу (в указанном смысле) надо отличать от простого мотива, под которым разумеют всякое соображение, приводящее лицо к известному решению (см. выше, § 2, п. 3, в конце).
2. Бывают такие договоры, из которых не видно, какая кауза лежит в их основании, и неосуществление каузы (которая фактически всегда имеется в виду, ибо без всякой цели никто не заключает обязательства) не препятствует наступлению юридических последствий такого договора. Подобного рода договоры как бы отвлечены от своей каузы, от своего основания, абстрагированы от него, а потому в современной теории называются абстрактными. Примером абстрактного договора может служить цессия (уступка права требования; см. ниже, гл. IV, §2).
Договоры, связанные с определенной хозяйственной целью (например, купля-продажа, наем имущества), называются (в противоположность абстрактным договорам) каузальными. Недостижение каузы в каузальном договоре приводит к его недействительности.
О дарении и causa donandi
Провокационные тезисы (для привлечения внимания и приглашения к дискуссии).
Ранее публиковал в своем ТГ-канале.
1. Дарение не тип договора, но кауза правосделочного предоставления
Почему я принял на себя обязательство перед тобой? Почему я освободил тебя от уплаты набежавших процентов по займу? Почему я дал тебе деньги в долг, но не беру за это вознаграждение?
Ответ может быть таким: я сделал тебя богаче, а себя бедней, не получая ничего взамен, поскольку я именно так захотел.
Теоретически как договоры, так и односторонние сделки могут совершаться с donandi causa.
(1) Даже при ручном дарении (пришел и вручил подарок на праздник), кмк, на логическую секунду возникает обязательство доставить собственность на предмет [без получения за это удовлетворения].
В лучшем случае это обязательство исполняется сразу в момент доставления собственности. Однако если собственность не была доставлена или предмет оказался слишком уж некачественным, то дарителя ждет ответственность за нарушение (!) обязательства.
Аналогичное мы наблюдаем и при уступке требования «в качестве дара».
(конечно, прощение может в своем основании иметь и другие обязательственные отношения. Например, в основании может лежать обязывающий договор о взаимном прощении долгов: я обязуюсь простить тебе этот долг, а ты взамен обязуешься простить мне тот долг. Данный договор заключается с causa credendi)
(3) Имеются случаи, когда causa donandi является основанием не для обязательства, но выступает объяснением, обоснованием особой конфигурации обязательственного отношения в целом.
2. Animus donandi и сентиментальный мотив
А. Известно, что мотивы не имеют правового значения. Однако это общее соображение знает некоторые исключения (например, ст.ст. 169, 178, 179 и 492 Кодекса).
Наша практика считает, что дарение = «causa donandi + animus donandi».
Думаю, что это неверно. Кауза (causa donandi) показывает причину обогащения-обеднения в результате совершения сделки. Мотив же (animus donandi) показывает внутренние переживания дарителя.
Так, если я вручаю подарок на день рождения другу, то тут мы увидим как causa donandi, так и animus donandi. Получится дарение, сентиментальное.
Но если одна сестринская компания помогает другой сестринской (дает ей деньги безвозвратно и безвозмездно)… Или если акционер вносит вклад в имущество АО. Или если работодатель выписывает премию работнику… Или если посетитель оставляет официанту на чай… то тут мы наблюдаем causa donandi, но не видим animus donandi. Здесь есть дарение, но оно уже не сентиментальное, мотив здесь не личный.
Б. Таким образом, дарение может совершаться с мотивом:
(1) сентиментальным, что требует защиты этого ожидания и расчета дарителя;
(2) не-сентиментальным (коммерческим, ремунераторным и т.п.).
Ни для чего другого animus donandi, кмк, не нужен.
Г. Поскольку мотив отягощает позицию одаряемого, то мало того, чтобы он просто объективно присутствовал.
(2) согласован с одаряемым.
Если мотив не был согласован, то в таком случае мы будем иметь дело с не-сентиментальным дарением (никакого тебе права отмены, даритель).
Д. Кроме того, такой сентиментальный мотив может появляться и во многих других предоставлениях. Возможность отмены по причине нарушения сентименитальных ожиданий может быть присоединена ко многим другим сделкам.
Е. Последнее, конечно, показывает некоторую неудачность термина animus donandi («намерение одарить»), который использован для обозначения некой сентиментальности в судебной практике.
Ж. Если задавать настройки заново, то получится следующая картина: