Recycle Group 12+
Alexey Severin
Снимки экрана
Описание
! Please make sure you allow all permissions requested by the app for correct functioning
This application detects virtual artworks by Recycle Group.
«0.0»
Object 0.0 exists on the 0 latitude and 0 longitude in the Gulf of Guinea. You could reach it by boat. The nearest land is Annobón island, part of Equatorial Guinea, at 1°25′S 5°38′E. Second option to see it is to use tracker from the project 0.0. At Suzanne Tarasieve Gallery. 7 Rue Pastourelle, Paris.
«N.O.N.E.»
(nature of non-existence)
Gazelli Art House,
39 Dover street, London W1S 4NN
From 29 November 2018 to 6 January 2019
«Point 1»
Virtual object of Recycle Group at the festival Nuit Blanche 2018 Paris.
Recycle Group’s project «They were lying to you, everything is different» explores the relationship between artificial intelligence and tangible reality, in the context of the Centre Pompidou’s permanent collection.
«Homo Virtualis»
You can see Recycle Group works at the exhibition «Homo Virtualis» in The Pushkin State Museum of Fine Arts in Moscow.
«Blocked Content»
Use your device’s camera to see augmented reality in Recycle Group’s installation in Russian pavilion, Venice Biennale 2017. Look for black geometric markers on Recycle Group’s installations. Point your device’s camera at the markers to explore augmented reality.* You can also download and print the image markers or open them on your laptop. Link to download the markers:
http://recycleartgroup.com/works/#/blocked_content_ar
«Virtual Intervention»
Turn on geolocations to see augmented reality artworks* by Recycle Group in various locations in Venice, Italy. A map and a list of locations where to look for virtual artworks is provided.
«T-Shirt project»
Point your device’s camera at the T-shirt given to you by Recycle Group to explore augmented reality.* You can also download and print the image markers or open them on your laptop. Link to download the markers:
http://recycleartgroup.com/works/#/tshirt_project
Recycle Group was formed by Andrey Blokhin (1987) & Georgy Kuznetsov (1985). From 2008 onwards, the artists have regularly participated in various exhibitions around the world. Works by the art group have been exhibited on a regular basis in museums, galleries and various contemporary art spaces in France, Italy, Great Britain, USA and Belgium. The artists were selected to represent Russia at the Venice Biennale 2017.
*Please note that any AR content resembling personal data is merely artistic representation and does not contain any actual personal data.
Recycle group приложение как пользоваться
Новый проект краснодарских художников без кураторов и реальных экспонатов покажет, как видит современное искусство цифровой алгоритм.
Проект Recycle в Центре Помпиду
В Центре Помпиду с 26 мая заработает необычный проект «Вас обманывали, на самом деле все иначе» арт-дуэта Recycle Group, чьи выставки проходили в Европе и США. С помощью мобильного приложения Recycle Group художники Андрей Блохин и Георгий Кузнецов предлагают по-новому взглянуть на 18 произведений из постоянной коллекции парижского музея.
На экране смартфонов произведения Джозефа Кошута, Георга Базелица, Мишеля Журниака и других художников исказятся и дополнятся новыми элементами, демонстрирующими, как воспринимает искусство цифровая система. Первые версии проекта уже можно было видеть на выставке в павильоне России на Венецианской биеннале в прошлом году и на выставке в ГМИИ им. А.С.Пушкина, сообщает The Art Newspaper Russia.
В работе Кошута «Один и три стула» по соседству с реальным стулом появятся три идентичные копии
Сейчас в иконической работе Кошута «Один и три стула» по соседству с реальным стулом появятся три идентичные копии. Полотно Базелица Bildübereins перекроет большой баннер со статистикой уникальных просмотров картины за сутки. Серия фотографий позирующего в образе девушки Журниака «24 часа из жизни обыкновенной женщины» приобретет феминистский подтекст: алгоритм приложения проанализирует позы и покажет онлайн-магазины одежды, для каталогов которых почти аналогично снялись современные манекенщицы.
В проекте почти нет инсталляций и скульптур: плоские изображения было проще считывать цифровому алгоритму, который, как говорят художники, полностью заменил кураторов. В сущности, он заменил и самих художников. Выбирая произведения для проекта, система основывалась на статистике посещаемости, совпадении фрагментов произведений в Сети, последствий физического старения используемых материалов, составе цвета. Эмоциональный фактор при этом полностью исключался.
«После проекта Blocked Content в павильоне России на Венецианской биеннале в 2017 году мы продолжаем размышлять о новой когнитивности. Мы сравниваем самые разные параметры, чтобы понять их корреляцию с миром как постоянно наполняющимся архивом. Информация остается информацией, пока она может быть считанной и расшифрованной. Вопрос в том, какая форма разума расшифровывает информацию и что она в ней видит», — поделился замыслом с TANR Андрей Блохин.
Проект Recycle в Центре Помпиду
Новый проект целиком виртуален, и — на что особенно акцентируют внимание художники — его невозможно музеефицировать. «Не важно, исходила ли инициатива создания проекта от музея или нет. Такой проект просто существует. Его не запретить, не убрать и не отнести в хранилище», — подчеркивают создатели.
Recycle Group: «Следующий этап — появление дополненной реальности через очки»
После павильона России в Венеции и Пушкинского музея в Москве Recycle Group (Андрей Блохин и Георгий Кузнецов) этим летом запустили проект «Вас обманывали, на самом деле всё иначе» в формате дополненной реальности и в парижском Центре Помпиду. Суть его прежняя — нет никаких физических объектов, лишь виртуальные, видимые глазу только через созданное художниками специальное приложение для смартфонов.
О чем ваш проект «Вас обманывали, на самом деле всё иначе» в Центре Помпиду?
Андрей: О том, как бы выглядел музей в глазах машины, если бы она туда пришла и стала анализировать картины, объекты и всё остальное с точки зрения своего интеллекта, который управляется нейросетью. Понятно, что люди сами «пишут» для нее нейросеть, но тем не менее это всё равно машинный интеллект, который только базируется на источниках информации, указанных человеком, а сам постоянно дополняет и улучшает эту историю.
И, соответственно, если она видит какую-то картину на выставке, то сравнивает ее с общими данными. У нее есть Google, YouTube и так далее, и она осмысляет: у этой картины в музее столько-то просмотров, а у видео со Спанч Бобом в YouTube столько-то, надо проанализировать и найти разницу.
Потом она изучает какую-нибудь скульптуру и решает, допустим, копировать этот объект в облако, потому что логика машины в том, что всё физическое стареет, нуждается в реставрации, а всё, что сохранено в облако, это хотя бы однократное копирование, а не бесконечное репродуцирование одного и того же произведения.
Ты смотришь через приложение на объекты и видишь эту нейросеть, визуализацию ее работы, ее структуры. Она анализирует свойства произведения, а свой анализ выдает в виде текста. Наш проект — это выставка именно текстового содержимого на английском языке. Она не для вау-эффекта. Многие думают, что дополненная реальность базируется только на эффектах каких-то, но это заблуждение. Дополненная реальность — это инструмент. Ты как хочешь, так его и используешь. Для нас было важно обратить внимание на содержательность работ.
Какой текст возникает, если смотреть через ваше приложение, например, на произведение Кошута «Один и три стула»?
Андрей: У Кошута это фотография, сам стул и дефиниция, то есть определение в словаре. Но машина видит, что физически стул один. Она анализирует, какой состав цвета, сколько букв написано на бирке, сколько точек, запятых, сколько одинаковых слов. Типа «ищем совпадения» с титром, с названием работы. В итоге машина добавляет еще два стула.
Георгий: Это логичное продолжение всех наших проектов и тем, о которых мы говорим. Мы фиксируем появление третьего измерения. Если раньше были взаимодополняющие друг друга материальный и духовный миры, то теперь возникла виртуальная реальность, которая существует где-то между, и наполнить ее человек волен чем угодно. И в этом проекте мы говорим о том, что работы классиков могут служить маркерами, на которые будет наложено сверху вообще другое изображение или текст.
Сколько объектов из экспозиции Центра Помпиду вы включили в свой проект?
Андрей: Восемнадцать.
Георгий: И мы планируем периодически дополнять список. Думаю, будет больше намного.
Кстати, как отреагировали сотрудники Центра Помпиду на такое вторжение?
Георгий: Очень спокойно, сделали вид, что ничего не происходит, за что им спасибо.
«Conference»
2014
Photo credit: Andrey Losev
То есть сделали вид, что не замечают вас?
Георгий: Ну, они сначала очень сильно интересовались. Когда мы начали водить экскурсии, они собирались небольшими группками за нашими спинами и обсуждали, что там происходит у нас в телефонах. Но никак не препятствовали.
Андрей: На самом деле они знали, были предупреждены. На открытии стояли люди в майках «Recycle Group assistants» прямо на входе на пятый этаж, давали бумажки с инструкциями и помогали с установкой приложения, рассказывали, как им пользоваться, если у кого-то возникали вопросы. Ну и мы там тоже тусили, с кем-то общались.
Сколько будет длиться показ проекта в Центре Помпиду?
Георгий: Бесконечно. Пока сами работы существуют. А если работу повезут в другой музей, ее виртуальная копия, тень, последует за ней.
Андрей: И пока существует наше приложение. Пока есть связь между глазом человека и экраном (любым, неважно, очки это, телефон или линза), и пока в этом экране есть камера (а камера теперь, очевидно, будет всегда), дополненная реальность будет работать. Единственное, что нужно иметь в виду, — приложение будет трансформироваться. Новые технологии требуют постоянного обновления. Приложение — это не что-то, что ты запрограммировал один раз, а история в развитии.
Часто выходят обновления для приложения?
Георгий: Раз в месяц — стабильно. Что-то улучшаем, что-то добавляем. Помимо контента, много технической работы. Например, чтобы сделать в приложении автофокус и хорошее качество камеры, потребовалось довольно много времени. Даже просто селфи-камеру внедрить не так просто. Следующий этап — появление дополненной реальности уже через очки, через линзы, когда ты реальность будешь перещелкивать одним касанием.
Андрей: По большому счету приложение может развиваться и кем-либо после нас. Художника нет, а его приложение продолжает кто-то адаптировать под новую современность.
Георгий: Каждый художник мечтает попасть в музей, в вечность. Но с появлением дополненной и виртуальной реальности место показа его произведений уже не имеет значения. Ты можешь попасть в музей, в банк, на улицу. Не имеет значения где, имеет значение только то, что ты делаешь и как.
Где будет ваша следующая «пиратская» выставка?
Андрей: Будет проект в Лондоне, где — пока не скажу, но тоже в музее.
Сколько человек уже используют ваше приложение?
Андрей: Больше двадцати тысяч. Самое смешное, что за прошлый год страна, которая больше всего скачала наше приложение, после России — это Китай.
«Enlightener 4»
2014
Photo credit: Andrey Losev
Как зрители узнают об этом проекте?
Андрей: Мы публиковали информацию в своих аккаунтах в Instagram и Facebook, а вообще у нас есть галерея в Париже (группу представляет галерея Suzanne Tarasieve. — ARTANDHOUSES), которая рассылала релиз в медиа. На открытии мы встретили людей, которые тыкали в смартфоне на все кнопки подряд и не могли понять, что нужно делать. В конечном итоге все во всем разобрались, ходили по карте в залах, долго обсуждали. Это не так-то просто — расширить аудиторию на взрослых людей, чтобы это были не только молодые-юные-продвинутые.
Георгий: С новыми технологиями есть нюансы — тебе приходится тратить дополнительное время на то, чтобы просто посмотреть, как всё работает. Часто я замечал, как «наши» посетители ходили по музею, а другие обращали внимание на их смартфоны, открывали свои, ну и, естественно, ничего не видели — без приложения это не работает.
Есть ли возможность продавать такие виртуальные проекты?
Андрей: В том-то и прикол, что это инструмент. Хочешь — продавай, хочешь — нет. У нас вообще нет такой задачи. У нас есть задача показывать то, что мы хотим показывать. А у нашего галериста есть работы с дополненной реальностью, которые она продает.
«Noah’s Ark»
2015
Photo credit: Andrey Losev
И как продается дополненная реальность?
Георгий: В Лондоне мы недавно продали полностью виртуальную работу.
Андрей: Мы продали рисунок, паттерн, само по себе изображение. Покупатель стал экспонировать его на полу.
Как происходит такая продажа?
Георгий: Присылаешь по e-mail файл — вот у нас есть такая штука. Она одна.
Андрей: У нас есть много проектов, как те, что мы показывали в Пушкинском музее в Москве: физические рамки, а внутри через приложение можно увидеть виртуальный объект. Вот ты его купил — и через приложение смотришь.
Георгий: Вообще способов фиксации много. Один из них gps-маркер. Есть такие для брелоков, чтобы не потерять ключи. Их можно использовать для «включения» наших объектов. Можно «заливать» виртуальные изображения на стену или пол, и оно будет становиться видимым в ультрафиолетовом спектре или в инфракрасном. Или быть вообще невидимым, а отображаться только в гаджетах. Вариантов, как этот объект показать, много, а сам объект виртуальный. У него отсутствует физическая оболочка. У него есть контакт с физическим миром через «якорь», но «якорь» — это не сама работа, это просто связь виртуального произведения с материальным миром.
«Enlightener 9»
2014
Photo credit: Andrey Losev
Вы планируете когда-нибудь совсем отказаться от материальных объектов?
Георгий: Нет. Просто поле дополненной реальности и виртуального искусства очень интересное и позволяет делать масштабные проекты. Мы совмещаем.
Вы давно живете в Париже с семьями. Чувствуете, что становитесь европейскими художниками?
Георгий: Мы цифрами руководствовались. Отсюда удобнее и в Америку работы возить, и в Лондон, и в Италию. И здесь очень много новых материалов, а 90% того, с чем мы работаем, это эксперименты с материалами.
Андрей: Точно так же удобно многие вещи в России делать. Мы совмещаем. Почему нет?
Георгий: И мы, конечно же, русские художники, и нас очень любят в Москве и по всей России. В Париже мы встречаемся даже с бóльшим количеством наших русскоязычных друзей, чем в Москве или Краснодаре. Поэтому, даже будучи в Париже, мы больше включены в российскую арт-жизнь.
«Сергей Галицкий дал нам карт-бланш»: группа Recycle о работе с бизнесменом и выставке в Манеже
— Судя по тому, как устроена выставка, вы считаете нормой цифровое неравенство. Человек, у которого нет смартфона последней модели, не может увидеть экспозицию полностью. Означает ли это, что вы согласны с тем, что будущее принадлежит смешанной расе человека и машины?
Андрей Блохин: Нет, абсолютно.
Георгий Кузнецов: В Манеже можно взять планшет напрокат.
Андрей Блохин: У выставки такая концепция: часть работ существует в виртуальном пространстве, другая часть — в реальном пространстве. Наша идея — показать, что искусство не может быть однозначным, большой пласт смыслов от зрителей непременно ускользает. Чтобы это подчеркнуть, мы и используем технический прием. Но у всех ассистентов на выставке есть планшеты, везде можно попасть, не загружая свои данные в приложение. Так что цифровое неравенство в нашем пространстве — просто игра, иллюзия.
Георгий Кузнецов: Мир выставки не авторитарный, он гибкий.
Сегодня автопилоты могут сажать самолеты, но летчики предпочитают это делать в ручном режиме, не доверяя технике, — вот пример страха человека перед машиной.
В нашем 130-метровом барельефе в парке «Краснодар» скрыто около 15 сюжетов, которые пока никто не расшифровал. Среди них — изображение Nimatron, первой компьютерной игровой машины 1940 года. Она выглядела как лампочки, расположенные столбцами, которые игрок и компьютер включают по очереди. Выигрывает тот, кто зажигает последнюю лампочку. Тогда впервые в истории кибернетики компьютер специально замедлили, потому что он реагировал так быстро, что человек не успевал, его это дико пугало. Тогда создатели игры симулировали функцию мысли. Изменения, которые сейчас происходят, тоже пугают нас своей стремительностью.
Георгий Кузнецов: Наша природа не может принять скорость этих изменений. Мы существуем в разном временном масштабе с машинами.
— В 2017 году на биеннале в Венеции посмотреть ваш проект полностью можно было, только считав QR-код на объектах. Сегодня QR-код — жизненная необходимость.
Андрей Блохин: Мы показывали инсталляцию с QR-кодами в 2017 году в павильоне России в Венеции и на выставке в 2106-м в Америке. Тогда мы не предполагали, что реализация произойдет так быстро у нас на глазах. Сейчас на фасаде Манежа вместо афиши у нас весит QR-код. Ни названия выставки, ни Recycle group, только код, по которому ты можешь зайти и посмотреть, в чем дело.
Мы повесили три ноля из пластиковой сетки между колонн портика. Посмотрели с Павлом Пригара, директором Манежа: фасад смотрится так чисто и красиво, никакие баннеры и растяжка не нужны. И решили сохранить этот чистый вид, добавив только QR-код, по которому открывается наш лендинг, специально запущенное к выставке приложение.
Георгий Кузнецов: История с QR-кодами неожиданно совпала с историей выставки. Мы готовили проект два с лишним года и думать не думали, что QR-коды станут частью нашего быта.
— Но вы на этом не остановились. Вы даже пирожные придумали в честь открытия выставки со съедобным QR-кодом.
Андрей Блохин: Это уже шеф-кондитер отеля «Европа» так проникся проектом, что разработал фирменный десерт с символикой наших работ. Там есть и сфера, и сетка, и QR-код. Часть работ, к которым отсылает десерт, будут отдельно представлены в начале сентября. На выставке запущена большая научная и образовательная программа. Еще планируем открыть уличный объект.
Георгий Кузнецов: Пока думаем, как это лучше сделать.
Андрей Блохин: Хотим организовать музыкальную программу внутри леса (инсталляция на верхнем уровне выставочного пространства в Манеже. — Forbes Life). Будем приглашать музыкантов, чтобы они писали музыку для этой инсталляции и играли на ней.
Ребята из XSA Ramps, Extreme sport association, которые занимаются строительством скейт-парков по миру, наши краснодарские соседи на фабрике, помогли с подготовкой выставки. Сделаем с ними несколько фигур для скейтерских трюков. А в лесу устроим дискотеку.
— Как высоки конкурентные шансы человечества по сравнению с искусственным интеллектом? Или без машин, вшитых чипов человечеству не выжить?
Георгий Кузнецов: Человечество давно с радостью чипировалось. Мы по-сути — уже неотъемлемая часть гаджетов. И каждый раз сами с удовольствием обновляем прошивку, тратим ресурсы, время, силы, деньги, чтобы купить новее, лучше. Регистрируемся везде и всюду. За нами не надо специально следить, мы сами хорошо отслеживаемся. Вот тут возникает вопрос сегрегации, которой невольно подвергаются некоторые зрители нашей выставки.
Андрей Блохин: Мы тоже заложники технологий. Наше приложение дополненной реальности в AppStore и Google Play при очередном обновлении перестает работать. Приходится под каждое новое обновление частично переделывать наше приложение, чтобы оно работало. И тут начинается конфликт. А как же старые девайсы? Если ты переделаешь под новую прошивку iPhone или Android свое приложение, оно автоматически перестает работать на старых девайсах.
Георгий Кузнецов: Если ты используешь эту технологию, как какую-то кисточку, у тебя нет выбора, никаких других вариантов. Ты не можешь сделать вечную программу.
Андрей Блохин: Единственный выход — создать свою систему и свой телефон.
Георгий Кузнецов: Или положить iPhone в сейф и не принять ни одного обновления.
Мы показываем историю Пергамского алтаря в обратном порядке. Наши батальные сцены — тоже битва людей, но не с гигантами, а с ботами
—Учитывая прогностические функции вашего искусства, вас наверняка зовут делать проект венчурные инвесторы где-нибудь в Кремниевой долине?
Андрей Блохин: Пока нас не звали в Кремниевую долину. Но мы участвуем там в одном проекте создания экопоселения.
Георгий Кузнецов: В Калифорнии другие правила взаимодействия города с искусством, там все не так, как в Европе. У них этот мир только формируется. Там больше гик-культура, чем арт-культура. Только там ты можешь увидеть, как артефакты из культовых кинофильмов продаются дороже, чем произведения искусства. Например, значок Скалли и Малдера из «Секретных материалов». Это совсем новая культура, и она формируется прямо сейчас на наших глазах.
— В таком случае вы — носители традиционной культуры?
Андрей Блохин: Наверное.
Георгий Кузнецов: Да. Бэкграунд, с которым мы начинали работать, — Древняя Греция. Наша первая работа из сетки посвящена Пергамскому алтарю.
Андрей Блохин: Мы живем в эпоху мемов, образов и смайликов, когда один символ выражает больше, чем длинный текст. Поэтому во многих постмодернистских работах мы используем образы классического искусства, как маячки, якоря. Так мы создаем некий ландшафт, внутри которого перемещается зритель.
Георгий Кузнецов: Например, большой сеточный рельеф на выставке отражает процесс рендеринга, когда кусок изображения еще не загрузился. Так мы показываем историю Пергамского алтаря в обратном порядке. Наши батальные сцены — тоже битва людей, но не с гигантами, а с ботами.
Андрей Блохин: И это тоже материализовавшаяся реальность: когда заходишь в условное приложение банка, например, с тобой начинает общаться бот. А если у тебя вопрос посерьезнее, тогда уже переключают на оператора-человека. Момент перехода от бота к человеку незаметен.
Георгий Кузнецов: Мы должны понимать, что век антропоцентризма закончен. Человек больше не центр вселенной. Искусственный интеллект теперь становится центром вселенной.
Андрей Блохин: На выставке это показано так: мы — дети вселенной, создания этого мира. Через нас вселенная пытается постичь себя. Ведь человек от природы любознателен, изучает окружающий мир, космос, готов лететь везде, куда сможет долететь.
Человек создает новую форму жизни, очень примитивную, нейронные сети. Эта новая форма жизни начинает анализировать человека, создает следующий подуровень, который человек использует для самопознания. Тут выясняется много интересных фактов. Первые замеры Big data, например, показали тонкие взаимосвязи событий, которые прежде ускользали от нашего внимания.
Георгий Кузнецов: Например, производители газированных напитков поняли, что если в такой-то местности идет дождь, то там в два раза вырастает потребление газировки.
Андрей Блохин: Получается трехуровневое зеркало. Мы постигаем вселенную, а теперь искусственный интеллект постигает нас. Похоже, он видит нас лучше, чем мы сами себя со стороны. Это очень странно. Сейчас Big data обучаются в новых условиях измененного мира и начинают просчитывать вариации будущего, предугадывать наши желания.
Мы отдали машинам ключи от всего, чего только можно. Деньги тоже хранятся у них. Дальше — вопрос климата. Сейчас все крупные компании озаботились вопросом перегрева серверов и выработали несколько алгоритмов, по которым железо не будет греться так сильно. То есть машина не засоряет природу так жестоко, как человек. Ей не нужно есть и пить. Ей нужно только электричество. Пока машины ведут себя на планете ответственнее, чем люди.
На входе на выставку посетителей встречают три ноля. Это наша система координат. А внутри открывается арка из серверов — условный портал в новую реальность. Отражаясь в зеркале, полукруг арки превращается в ноль. Возникает нулевая координата.
Георгий Кузнецов: Этот ноль — наша новая точка отсчета. Мы фиксируем мир в переходном периоде, на стыке эпох. Мы уже одной ногой в новой эре, но все еще пытаемся удержаться в прежней.
— То есть выставка — документальный портрет эпохи. А вы — ее летописцы?
Андрей Блохин: Да. Ноль — это нейтральная, неконфликтная позиция. На выставке нет ни одной работы с конфликтом, ну, кроме, может быть, одного рельефа из сетки. Мы фиксируем органический процесс эволюции. Сейчас уже, например, можно предположить, что со временем человеку не нужен будет мизинец и безымянный палец, потому что для скрина на телефоне вполне достаточно трех пальцев.
Георгий Кузнецов: Если раньше тот мир, в котором мы живем, определяла природа, то теперь мы сами создаем контекст, в котором существуем. И наше тело начинает изменяться под этот искусственный контекст. Хотя человек, разрабатывая смартфон, наверняка не думал, что у него могут атрофироваться два пальца на каждой руке из-за пользования этим гаджетом.
Также он не думал или не хотел думать о том, что у смартфона есть излучение. Об этом не принято говорить и уже бессмысленно — мы жертвы излучения бытовой техники, которая окружила нас со всех сторон.
Андрей Блохин: Скоро, как на пачках сигарет, на телефонах будет такая табличка: «Осторожно! Импотенция, рак».
— Вы выстроили в Манеже не только лес с резиновыми листьями из просроченных ссылок, но и клуатр готической церкви из пластиковых труб и кабелей. Все исторические периоды и стили в искусстве существуют в вашем мире одновременно?
Андрей Блохин: Клуатра раньше не было, но готическая тема — одна из наших любимых, прослеживается во многих наших работах. У нас есть серия работ с готическими витражами, сделанными из цветных шпажек для канапе.
Наши выставки перебрасывают зрителя в разные эпохи, из будущего в прошлое и обратно. Мы показываем связь времен. Время — это неразрывный круг. Константа, стабильность мира —это изменения. Чтобы существовать, человечеству нужно продолжать меняться
Готика — это культурное наследие, которое мы полюбили, когда совсем юными ездили по Флоренциям, Венециям, Парижам, Римам. Готический образ угрожающе-возвышенной архитектуры круто ложится на современную интерпретацию с кабелями и проводами. Сама по себе гофротруба, внутри которой проложены провода, выглядит готической. Получается органичное сочетание. Здесь нет конфликта между церковью и hi-tek. Когда мы делали выставку в Венеции в 2015 году на биеннале, обратили внимание, что антенны мобильной связи стоят в колокольнях венецианских церквей на той же высоте, что и кресты.
Георгий Кузнецов: Конечно, искусство — это один из способов переместиться во времени.
Я недавно был в Париже, в музее граммофонов. Когда на первом томпсоновском проигрывателе заводят старые пластинки, возникает эффект перемещения во времени.
А наши выставки перебрасывают зрителя в разные эпохи, из будущего в прошлое и обратно. Мы показываем связь времен. Время — это неразрывный круг. Константа, стабильность мира —это изменения. Чтобы существовать, человечеству нужно продолжать меняться.
Эволюция все время устраивает нам испытания. С тем же коронавирусом, например. За время локдауна люди научились общаться друг с другом без друг друга. То есть всем стало ясно, что не нужно быть рядом, чтобы поговорить. Хотя такие технические возможности существовали довольно давно, пользоваться ими стали только за время коронавируса.
— Но выяснилось, что при такой изолированности падает эффективность труда.
Андрей Блохин: КПД процесса увеличивает смена обстановки. Если вы закрылись в одной комнате — у вас не будет нормального КПД, надо хотя бы на улицу выходить.
Для каждой профессии нужны разные уровни свободы. То есть нельзя сказать, что для всех работников будет круче запереть их в офисе, креативность повысится.
Георгий Кузнецов: Нет универсального рецепта, как сделать так, что твои работники работали лучше. Они должны работать все по-разному.
Как мы работаем, например. Бывают ситуации, когда мне лучше всего одному сидеть на берегу реки с блокнотиком или вообще без блокнотика. А есть моменты, когда есть идея, мы садимся вместе с Андреем и начинаем мозговой штурм. Уже потом нужна студия и наша суперкоманда, которая поможет эти идеи реализовать.
— Но, несмотря на то что появились огромные технологические возможности, многие социальные установки остаются неизменными. Например, механизмы поддержки искусства меценатами, придуманные Медичи, действуют до сих пор. Вам везет на современных российских медичи. Как вы работаете с меценатами?
Андрей Блохин: С Медичи?
Георгий Кузнецов: Наши медичи — не столько меценаты, сколько заказчики.
Андрей Блохин: Чиркунов нам помог в Венеции. Мы и сейчас продолжаем работать над общим проектом. Мы дружим.
Георгий Кузнецов: Кстати, часть Conversion сейчас выставлена в Манеже.
Галицкий предложил: идите, гуляйте по парку, выбирайте. Он дал нам карт-бланш и никак не вмешивался
— В парке «Краснодар» по заказу в 2020 году вы создали свою первую работу паблик-арт.
Андрей Блохин: Да, свою первую огромную уличную скульптуру из металла мы сделали в парке «Краснодар».
Георгий Кузнецов: У нас была идея — зафиксировать доли секунды в металле. То есть выразить самый короткий промежуток времени в самом тяжелом материале. То есть увековечить то, что символизирует мимолетность. Мы сделали эскиз. Галицкий посмотрел и сказал: «Ну ладно, давайте».
— Галицкий лично заказывал вам работы?
Андрей Блохин: Да. Он позвонил. Сказал: «Здравствуйте». У Галицкого характерный тембр, его сложно спутать с кем-то. И я по голосу понял, что это Галицкий. За несколько дней до этого я смотрел интервью Лизы Осетинской.
Разговор был короткий: «Здравствуйте, меня зовут Сергей Николаевич. Я видел ваши работы, мне нравится. Хочу, чтобы вы что-то сделали в парке «Краснодар». Давайте встречаться, обсуждать». К тому моменту мы уже общались с его помощниками. Так мы полетели в Краснодар. Сделали два огромных, 130-метровых, проекта для парка. Работали два года.
Георгий Блохин: Очень приятно, что наши самые крупные объекты находятся на нашей родине.
На наших глазах Краснодар как будто становится новой Калифорнией. За последние два года в город переехала тьма народу.
Андрей Блохин: Мы даже не мечтали о таком.
Георгий Кузнецов: Парк — идеальная площадка для них.
— Как работается с Галицким?
Андрей Блохин: Он дал нам карт-бланш и никак не вмешивался.
Георгий Кузнецов: Мы сами выбрали места для своих работ. Галицкий предложил: идите, гуляйте по парку, выбирайте, потом расскажете.
Думаю, Сергею Николаевичу важно то, что мы из Краснодара. А нам важно, что этот парк в нашем родном городе. Галицкий — патриот. Он никуда не уехал, много сделал для города. Парк «Краснодар» открыт постоянно, бесплатно для всех, там нет забора. Галицкий доверяет людям. Хотя в первое время происходило разное, не все сразу поняли, что не надо, например, выковыривать розовые плиточки из брусчатки.
Андрей Блохин: Сейчас парк — одна из главных краснодарских достопримечательностей. Я не раз наблюдал: когда приезжают гости, жители города сами водят экскурсии, с гордостью рассказывают про парк, про стадион, про работы наши, объясняют концепции.
На наших глазах Краснодар как будто становится новой Калифорнией. За последние два года в город переехала тьма народу.
Георгий Кузнецов: Привлекает климат, юг, продукты. Приезжает много людей с севера, из Москвы, из Санкт-Петербурга. Стремятся купить себе дачу или квартиру на юге.
Андрей Блохин: Миграция помогает бизнесам расти. Конкурентоспособные приезжие вытесняют кубанский стиль ведения бизнеса.
У нас есть шутка про кубанский стиль в культуре: кубанский казачий минимализм. Это борщ, где смешано все до кучи. Но если в борще есть баланс и он вкусный, то кубанский казачий минимализм — это полная гича, эклектика без понимания зачем.