Отдельные виды обязательств: вербальные контракты, стипуляции, иные формы устных договоров
Устными, или вербальными, контрактами (obligationes verbis contractae) называют виды договоров, совершаемых на словах (verbis – словами).
Истоки этого вида договоров берут начало с древних времен и найдены в Законах XII таблиц, когда уже существовала старинная форма стипуляции (sponsio).
Форма устного договора присутствовала и в римском праве, она способствовала упрощению заключения сделок согласно римским законам, что обеспечило условия естественного течения и развития торговой и хозяйственной жизни. С появлением вербальных контрактов утратилась жестикуляционная символика и публичные заявления, однако остались востребованы словесные обрядные фразы. Берущий в долг должен был дать обещание о том, что берет на себя долговые обязательства.
В ответе на допрос должно было содержаться дословное повторение вопроса: «Вербальное обязательство возникает посредством вопроса и ответа, например: обещаешь ли дать? обещаю; дашь ли? дам; ручаешься ли? ручаюсь; сделаешь ли? сделаю» (Gai. 3. 175).
К самым часто встречающимся устным договорам относились:
Понятие и сущность стипуляции
Понятием стипуляция (stipulatio) обозначались все устные договора, декламируемые в виде важных и высоких обращений. Стипуляция имела большое значение в общественной жизни римлян в связи с тем, что каждое взаимодействие граждан можно было рассмотреть в виде вопроса и ответа. Выделяли две формы стипуляции:
Стипуляция является односторонним соглашением, заключенным устно между предоставляющим займ лицом, которому было дано обещание, и должником, дающим обещание. Стипуляция в основном применялась для заключения односторонних контрактов, но возникали ситуации заключения и двусторонних контрактов с использованием двух обрядных речей. В случаях, когда требовалось простить долговые обязательства, тоже применялась стипуляция. Ее использовали просто и устно, для замены ранее взятого на себя долга новым.
Каждая обрядная речь стипуляции носила строго установленный характер. Древнеримские стипуляции существовали только в виде sponsio и были доступны только римлянам, которые наделялись правом заключить любую стипуляцию, если не имели к этому физических отклонений, например, глухоту или немоту, что приводило к нарушению порядка достижения соглашения в форме вопроса и ответа.
С течением времени менялась и последовательность исполнения обряда с ритуальными речами. Так в Древнеримском государстве фразы были четко установленными, а вопрос с ответом достигали дословного совпадения («обещаешь? обещаю; дашь? дам; ручаешься? ручаюсь; сделаешь? сделаю»). В период же правления императора Льва данная последовательность исчезла, и требовалось только получение утвердительного ответа сторон на соглашение.
Заключение стипуляции могло происходить между лицом, предоставляющим займ, лицом, берущим займ, лицами, выступающими гарантами той или другой стороны. В данной ситуации возникало поручительство, по которому гарант несет ответственность за долг лица, берущего займ.
Часто встречающимся видом поручительства являлась кумулятивная интерцессия, которая наделяла кредитора правом выбора предъявить претензии по возмещению долга к заемщику или к его поручителю. Данное право выбора приносило убытки поручителям и было пересмотрено в период правления Юстиниана, так утвержденная им четвертая новелла позволяла поручителю возразить на исковое заявление взыскателя и перевести первоочередное требование долга на основного заемщика.
Спустя время, стипуляционные нормы разрешали добавление либо к стороне кредитора, либо к стороне должника, других представителей в статусе независимых заемщиков или должников.
Предмет и виды стипуляции
Предметом стипуляции выступали любые материальные ценности. Особая роль отводилась последовательности действий, необходимых для возникновения соглашения. Если данная последовательность не нарушалась, то у сторон сделки появлялись долговые обязанности, требующие исполнения, при этом не имели значения цели, сущность и предмет контракта.
Взыскатель мог требовать возврата долга в судебном порядке в течение двух лет с момента заключения стипуляционного соглашения, при этом исковые обращения носили абстрактный характер, причины заключения стипуляции не учитывались, значимым являлось лишь само существование стипуляции. В том случае, когда взыскатель в суде доказывал, что в гибели вещи (culpa infaciendo) виновен заемщик, долговые обязательства истребовались с него в полном первоначальном объеме.
Исходя из предмета договора, можно выделить следующие формы стипуляции:
Стипуляция была четко формальна. Лицом, принявшим на себя обязанности по исполнению долга, считался исключительно человек, давший свое утвердительное согласие на исполнению устного соглашения.
К примеру, в случае, при котором предметом обязательства являлась гибнущая вещь по вине независящих от должника незапланированных причин, он освобождался от долговых обязанностей.
Стипуляция считается фактически заключенной с момента формирования словесного соглашения и носит отвлеченные черты, что может способствовать совершению неправомерных действий одной стороны стипуляционного договора по отношению к другой. К примеру, в момент заключения стипуляционной сделки предметом выступал денежный займ, который кредитор так и не передал заемщику, но стипуляция уже считалась фактически существующей. В этом случае лицо, на которое оказались возложены долговые обязательства, вправе обратиться с обращением и в судебном порядке доказать обман со стороны кредитора и требовать снятия долга. Однако, лицо, обещавшее выдать займ, но обманувшее заемщика, может также в судебном порядке требовать исполнение должником обязательств по сделке, и если последний не докажет факт обмана и злого умысла со стороны кредитора, то ему придется выплатить долг.
Другие виды вербальных контрактов
К отдельным видам обязательств устных форм относят назначение приданого (dictio dotis). Существует точка зрения, что назначение приданого являлось особенным желанием, которое озвучивалось в момент проведения обряда обручения. Договор заключался в форме sponsio и именовался sponsalia, откуда и возникло название lex sponsalibus dicta. Этот вид словесного контракта получил утверждение в виде actio ex sponsu. Назначение приданого являлось независимой формой вербальных контрактов, так как была отменена возможность подачи заявлений в суд, в случае нарушения договора одной из сторон.
При назначении приданого не использовалась форма вопроса и ответа, как при заключении стипуляции. Назначение приданого опиралось на словесное высказывание лица, устанавливающего приданое, и получение утвердительного согласия от лица, которому это приданое предназначалось.
Еще одним видом вербальных договоров является клятвенное обязательство вольноотпущенника, данное его господину, который его освободил (jurata operaram promissio). У данного вида договора возникала юридическая и судебная ответственность только в том случае, если вольноотпущенник под присягой и в форме клятвы давал господину обещание о выполнении обязательств в его пользу. Данное обстоятельство позволяло господину нагло использовать труд вольноотпущенника, который был обязан хранить верность господину, проявлять преданность и выполнять его поручения (operae officiales).
Вербальные договоры. Stipulatio, формы стипуляции в римском праве
К вербальным договорам относились следующие: sponsi, stipulatio, iurata operarum promissio и dotis dictio.
До сих пор нет единого мнения относительно происхождения sponsio и stipulatio: является ли sponsio древнейшей формой stipulatio или нет, но можно привести некоторые отличия между ними.
Присутствие обеих сторон.
Устная форма заключения договора, в которой не могли участвовать глухие и немые.
Непрерывность действия: ответ должен следовать сразу за вопросом.
Соответствие глагола в ответе глаголу в вопросе.
Это обязательство stpicti juris: кредитор может требовать только то, что было обещано, без всяких дополнений; он не может требовать ни убытков, ни процентов.
Стипуляция носила абстрактный характер. Обязательство возникало независимо от основания и цели договора. В форму стипуляции могло быть облечено любое обязательство благодаря простоте ее заключения, что послужило ее широкому распространению.
Со временем в требованиях к договору происходят изменения.
С конца республики стипуляцию стали дополнительно оформлять письменно. Составлявшийся документ подтверждал сделку и получил название cautio (instrumentum). Постепенно значение документа возросло, и в постклассическую эпоху стали признавать стипуляцию заключенной, если она имела письменное подтверждение. В период империи допускается свобода оборотов речи на любом понятном друг другу языке. В праве Юстиниана стал допускаться разрыв во времени между произнесением вопроса и ответа.
С течением времени также происходит ослабление абстрактного характера сделки. Происходит это в связи с предоставлением претором должнику таких средств защиты, как exceptio doli и иска о признании сделки недействительной.
Стало возможным участие на каждой стороне договора по нескольку кредиторов и должников, т.е. соучастие.
Сложные формы стипуляции. Различалось соучастие солидарное (корреальное) и акцессорное (субсидиарное): несколько кредиторов или должников.
При корреальном соучастии сокредиторы (активно-солидарное) поочередно один за другим произносят вопрос, а должник отвечает всем сразу; содолжники (пассивно-солидарное) последовательно друг за другом отвечают на вопрос кредитора, который он задает каждому из них без перерыва.
Сначала стипуляция была единственным способом для установления такого соучастия. Но затем оно было признано и в ряде других случаев.
Сокредиторы и содолжники в солидарных обязательствах занимали равное друг с другом положение. Поэтому обязательство полностью погашалось, если долг уплачивался одному кредитору или одним из должников, а также в случае предъявления иска одним из кредиторов или одному из должников.
Акцессорное (дополнительное) соучастие, когда сокредиторы и содолжники не находятся в равном положении, так как один соучастник выступает в обязательстве в качестве главного, присоединив другого лишь в качестве дополнительного соучастника. Поэтому право и обязанность этого другого является дополнением к праву или обязанности главного. Впервые такие отношения были выражены также в форме stipulatio.
Акцессорное соучастие было возможно в виде adstipulatio и adpromissio:
К вербальным контрактам также относятся:
Эти контракты заключались в устной форме, но не посредством вопроса и ответа, а произнесением обещания.
35. Литеральные контракты.
83. Стипуляция
Одной из форм договоров, по классификации Гая, были вербальные контракты.
Вербальным договором назывался контракт, устанавливавший обязательство словами (verbis), то есть договор, получающий юридическую силу посредством и с момента произнесения известных фраз. Основным вербальным контрактом, просуществовавшим до классического периода, считалась стипуляция.
Стипуляцией назывался устный договор, заключавшийся при помощи вопроса-ответа: на вопрос будущего кредитора: «Centum dare spondes?» («Обещаешь дать сто?») лицо, соглашающееся стать должником по обязательству, должно было дать созвучный с вопросом ответ: «Spondeo» («Обещаю»).
Никакими иными словами эта сделка не заключалась. Если на вопрос: «Обещаешь дать сто?» – следовал ответ «Даю пятьдесят», сделка не заключалась. Формальные требования с течением времени понемногу ослабли, но прочно сохранялись некоторые черты стипуляции как устного контракта: присутствие договаривающихся сторон в одном месте, устный вопрос кредитора и такой же устный ответ должника, совпадающий по смыслу с вопросом. Обязательство, возникшее из стипуляции, относится к обязательствам строгого права, оно требовало буквального исполнения и подлежало буквальному толкованию.
В стипуляции непосредственно участвовало две стороны, но само обязательство являлось односторонним, поскольку одной стороне принадлежало только право, не связанное с обязанностью, а на другой стороне лежала только обязанность без сопровождающего ее права. Обязательство из стипуляции было абстрактным: оно возникало независимо от того, какое материальное основание лежало в основе заключения договора, какую хозяйственную цель преследовали стороны, достигнута ли цель, преследуемая сторонами. Договор заключен, если необходимые требования относительно порядка заключения стипуляции соблюдены.
В классический период появилась письменная форма стипуляции. Появилась и так называемая добавочная (акцессорная) стипуляция, устанавливавшая отношения поручительства с третьим лицом (стипуляция допускала присоединение или к кредитору, или к должнику других лиц – как самостоятельных, так и акцессорных). Добавочная стипуляция вводила добавочную (акцессорную) ответственность третьего лица (поручителя) за исполнение должником данного обязательства.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
32. Вербальные и литеральные договоры. Стипуляция
32. Вербальные и литеральные договоры. Стипуляция Вербальные договоры (контракты), как и литеральные, относятся к самым древним и формальным в истории римского частного права. Вербальными назывались договоры, устанавливаемые устным произнесением определенных слов,
Вербальные (устные) контракты
Стипуляция
433. Определение. Вербальным (т.е. словесным, устным) контрактом называется договор, устанавливающий обязательство verbis (словами), т.е. договор, приобретающий обязывающую силу посредством и с момента произнесения известных формул или фраз.
Важнейшим видом вербальных контрактов является стипуляция. Гай дает следующее определение:
Verbis obligatio fit ex interrogatione et responsione, veluti dari spondes? spondeo; dabis? dabo; promittis? promitto; fidepromittis? fidepromitto; fideiubes? fideiubeo; facies? faciam (3. 92). —
Вербальное (словесное) обязательство возникает посредством вопроса и ответа, например: обещаешь ли дать? обещаю; дашь ли? дам;ручаешься ли?ручаюсь; сделаешь ли? сделаю.
Стипуляцией называется устный договор, заключенный посредством вопроса будущего кредитора и совпадающего с этим вопросом ответа со стороны лица, соглашающегося быть должником по обязательству:
Stipulatio autem est verborum conceptio, quibus is qui interro-gatur, daturum facturumve se, quod interrogatus est, respondent (D. 45. 1. 5. 1). — Стипуляция есть словесная формула, в которой лицо, которому задается вопрос, отвечает, что оно даст или сделает то, о чем его спросили.
434. Терминология. Значение терминов stipulatio и главнейшей ее формы sponsio, а в связи с этим и происхождение стипуляции, объясняется различно. В источниках римского права stipulatio иногда понимается как происходящая от stips монета (Фест), от stipula —стебель, палка (festuca, vindicta), от stipulus — крепкий, stipulum firmum (I. 3. 15. 1), stipulor от stipo, я утверждаю; слово sponsio, spondere объясняется иногда от sua sponte (т.е. добровольно), чаще — от греческого spondai, жертвенное возлияние (Verrius у Феста).
В науке римского права очень распространено объяснение возникновения stipulatio на почве обычая подтверждать обещания клятвой или присягой, защищавшейся религиозными (а не правовыми) нормами. В то время когда этот первоначальный религиозный характер стипуляции еще не изгладился, употреблялась только строгая форма стипуляции — sponsio; постепенно религиозный элемент — клятва, присяга — отпал, а обещание составило содержание светского договора стипуляции. Другие авторы считают sponsio первоначальной формой поручительства, получившей потом распространение в качестве общего способа установления договорных обязательств. Есть даже мнение, что sponsio и stipulatio имели различное происхождение: стипуляция как единый вербальный контракт стала известна только в классическом праве, первоначально же stipulari означало только акт кредитора, а spondere — акт должника; при этом применение sponsio (хотя оно и составляло существенный элемент votum, обета божеству) не позволяет заключить, что это обещание давалось на почве какого-то существовавшего до нее долга; sponsio с самого начала была юридическим актом, по которому одно лицо принимало на себя обязательство перед другим.
Неясность происхождения стипуляции сама по себе внушает мысль об очень древнем появлении этой договорной формы. Открытые в 1933 году новые фрагменты из Институций Гая доказывают, что этот договор был известен уже законам XII таблиц (sicuti lex XII tabularum de eo quod ex stipulatione petitur).
435. Односторонний характер обязательства. Обязательственное отношение, устанавливавшееся стипуляцией, имело односторонний характер: для stipulator, или reus stipulandi (кредитора), из этого договора возникало только право, для promissor, или reus promittendi (должника), — только обязанность,
436. Совершение стипуляции. Формальные требования, чрезвычайно строгие первоначально, с течением времени были значительно ослаблены. Так, первоначально требовалось, чтобы ответ буквально совпадал в своей редакции с вопросом; а в фрагменте D. 45.1. 1. 2 Ульпиану (II—III вв. н.э.) уже приписывается мнение, что для возникновения стипуляционного обязательства достаточно, если на вопрос dabis? последует ответ quidni? (т.е. почему бы нет?).
В современной науке, впрочем, считают, что такое свободное понимание формы стипуляции сложилось, вероятно, позднее, т.е. что приведенный отрывок источников интерполирован составителями Дигест, «Другое дело, — говорит Ульпиан, — если должник sine verbis adnuisset», т.е. кивнет утвердительно головой, не произнеся ни слова (D. 45. 1. 1. 2); в этом случае стипуляции нет: вербальный контракт не может быть заключен без verba. Точно так же первоначально придавали большое значение тому, чтобы ответ был выражен тем же глаголом, каким задан вопрос, С течением времени это стало несущественным; перестали придавать значение даже тому обстоятельству, на одном ли языке произносятся вопрос и ответ или на разных, лишь бы они были выражены congruenter, т.е. совпадали бы (D. 45, 1. 1. 6), и лишь бы стороны понимали друг друга; так, вопрос мог быть сформулирован на латинском языке, а ответ дан — на греческом.
По первоначальным понятиям из того, что стипуляция есть единый и цельный акт, следовало, что ответ должен следовать за вопросом непосредственно, а Ульпиан (D. 45. 1. 1. 1) уже считает, что если кредитор, задав вопрос, ненадолго (шох) удалится и получит ответ по возвращении, обязательство возникает: intervallum enim medium (по другому чтению — modicum) поп vitiavit obligationem, т.е. средний (по другому чтению — умеренный) промежуток времени между вопросом и ответом не препятствует установлению обязательства. Впрочем, и это ослабление формализма стипуляции, быть может, вошло в практику позднее и приписано Ульпиану составителями Дигест: между прочим, в другом месте Дигест (D. 45. 1. 137, отрывок из Венулея, III в. н.э.) прямо говорится, что требуется непрерывный (continuus) акт кредитора и должника; между вопросом и ответом допустим в качестве промежутка только aliquod momentum naturae (некоторый естественный промежуток).
В отношении одной разновидности стипуляции формальные требования оставались устойчивыми; это — форма sponsio (spondense? spondeo); она была доступна только римским гражданам, а не перегринам, и должна была произноситься непременно на латинском языке.
Но и в отношении других форм стипуляции, при всех смягчениях формальных требований, в классическом римском праве все-таки прочно сохранились некоторые черты стипуляции как вербального контракта: присутствие договаривающихся сторон в одном месте, устный вопрос кредитора и такой же устный ответ должника, совпадающий по смыслу с вопросом (congruenter). В качестве устного договора стипуляция оставалась недоступной как немому, который не может произнести вопроса или ответа, так и глухому, который не может непосредственно воспринять вопрос или ответ («кредитор должен слышать слова должника и, обратно, должник — слова кредитора», — говорит Гай — 3. 105); не может заключить стипуляции и отсутствующее лицо («так как стороны должны слышать друг друга» — Ульпиан. D. 45. 1. 1. pr.).
В позднейшую, императорскую эпоху былой характер стипуляции как договора, совершаемого в порядке вопроса кредитора и непосредственно следующего за ним и совпадающего с ним ответа должника, сгладился сильнее (в конституции императора Льва 472 г., С. 8. 37. 10, говорится, что все стипуляции, legibus cognitae, т.е. непротивозаконные по содержанию, имеют обязательную силу, хотя бы они были совершены по соглашению сторон не в торжественных или прямых выражениях, т.е. в форме вопроса и совпадающего с ним ответа, а quibuscumque verbis, в каких угодно выражениях; но и тогда стипуляция осталась недоступной для глухих и немых и требовалось, по крайней мере, в принципе — присутствие сторон).
437. Буквальное толкование содержания. Аналогичная эволюция формального начала наблюдается и в отношении самого содержания обязательства. Обязательство, возникавшее из стипуляции, было stricti iuris, т.е. подлежавшее строго буквальному толкованию; яркий пример такого толкования мы находим в источниках (D. 45.1.91. pr.) на таком казусе:
На этот вопрос Павел дает ответ: quod magis probandum est, т.е. следует признать, что вина или стипуляция должна пониматься в том смысле, что должник отвечает за culpa in faciendo, но не за простое упущение (culpa in non faciendo). Этот ответ мотивируется так: qui dari promisit, ad dandum, non faciendum tenetur — кто обещал дать, отвечает за передачу, а не за другое де11ствие (D. 45.1.91. pr.).
Выражающийся в этом заключении культ слова приводил также к тому, что еще Гай (3, 102) считал стипуляцию недействительной, если на вопрос кредитора: «обещаешь ли 10 сестерций», должник обещает 5; юрист даже не ставит вопроса о признании обязательства в меньшей сумме. Позднее формализм смягчился и в этом отношении: от имени юриста Ульпиана в Дигестах указывается (D, 45,1,1,4) как общеизвестное положение (constat, известно, — хотя, вероятно, и в данном случае известным оно стало уже ко времени составления кодификации Юстиниана, редакторы которой приписали это положение Ульпиану), что если на вопрос кредитора, обещаешь ли дать 20, должник отвечает «обещаю дать 10» или наоборот, то обязательство заключено в меньшей сумме, в отношении которой соглашение можно считать достигнутым. Несмотря на такое решение вопроса Институции Юстиниана (3, 19, 5), воспроизводят изложенный выше фрагмент Гая, исходящего из противоположного взгляда,
438. Действие стипуляции исключительно в отношении сторон. Формальный характер стипуляции сказывался также в том, что ее действие ограничивалось непосредственно участвовавшими в ней сторонами. Нельзя было по стипуляции между двумя лицами не только возложить обязательство на третье, не участвовавшее в стипуляции лицо (spondesne Titium mihi centum dare?), но и выговорить предоставление со стороны должника в пользу третьего лица; в этих случаях стипулянту не давали иска, так как стипулянт непосредственно не имел денежного интереса по договору стипуляции, а третьему лицу не давали иска как не участвовавшему в договоре. Только в том случае, когда стипулянт имеет и личный интерес в договоре, заключаемом в пользу третьего лица, стипуляция получает силу (D, 45. 1, 38, 20),
Равным образом, стипуляцию, по которой должник обещал совершение известного действия третьим лицом, делало действительным включение оговорки о платеже должником неустойки на случай неисполнения третьим лицом обязательства (1. 3. 19. 21). Не признавалась действительной стипуляция, когда кредитор стипулировал «post mortem meam (или tuam) dari spondes»?
В этих случаях проводился принцип «ab heredibus incipere obligationes non posse», т.е. действие обязательств не может начинаться с наследников: Гай (3. 100) называет это «неэлегантным». Однако это препятствие обходилось введением в договор добавочного кредитора (adstipulator, см. п. 444), который и мог получить исполнение после смерти главного кредитора, или, еще проще, путем некоторого словесного ухищрения, заменяя выражение post mortem meam — оговоркой cum moriar (и соответственно — post mortem tuam словами: cum morieris).
В праве Юстиниана все уловки стали уже ненужными; для окончательного разрешения этого вопроса, возбуждавшего в практике сомнения и представлявшегося неясным, конституцией 531 г. (С. 4.11.1) было установлено, что возможно et ab heredibus et contra heredes incipere actiones et obligationes, ne propter nimiam subtilitatem verborum latitudo voluntatis contrahentium impediatur (т.е. действие обязательств и исков может начинаться в лице наследников, как на активной стороне, так и на пассивной, чтобы от чрезмерной щепетильности в отношении употребляемых выражений не встречала помех широта замыслов контрагентов).
439. Абстрактный характер. Обязательство из стипуляции отличалось абстрактным характером (пп. 296—297). Если указанные выше требования относительно порядка заключения стипуляции (вопрос кредитора, совпадающий ответ должника, способность непосредственного восприятия каждым из контрагентов, одновременно присутствующих в месте совершения стипуляции, друг друга) соблюдены, обязательство возникает независимо от того, какое материальное основание привело стороны к заключению договора, какую хозяйственную цель они преследовали и достигнута ли эта цель.
С точки зрения интересов верхушки рабовладельческого общества, стремившегося всеми мерами закабалить должников, было выгодно оторвать силу договора от его материального основания: должник, и без того фактически находившийся в зависимости от своего социально и экономически более сильного кредитора, еще больше подпадает под его власть и усмотрение. Принцип абстрактности обязательства не лишал, правда, должника права доказывать, что основание, по которому он принял на себя обязательство, не осуществилось; но такое доказательство было для него не всегда фактически возможно, да и требовало нередко времени, а пока отсутствие основания не доказано, кредитор мог уже осуществить свое право.
Абстрактный характер стипуляции (помимо простоты и быстроты взыскания долга) представлял то удобство, что в эту форму можно было облечь любое обязательственное отношение — и заемное обязательство, и обязательство платежа цены за купленную вещь, и т.д. Стипуляцией пользовались нередко в целях новации, т.е. этот договор заключали для того, чтобы прекратить уже существующее обязательство, поставив на его место новое, возникающее из стипуляции (п. 354). Доказав факт стипуляции, кредитор тем самым получал возможность взыскания по обязательству.
Эта черта стипуляции, позволявшая вложить в нее любое содержание и быстро проводить ее в жизнь, делала стипуляцию самой употребительной в практике формой договора; в классическую эпоху это — основная форма оборота.
Необходимо, однако, для уточнения добавить, что абстрактный характер стипуляционного обязательства не доводился до таких крайних пределов, чтобы не признавать силы за стипуляцией, если она по желанию сторон поставлена в связь с той хозяйственной целью, для которой заключалась. Стороны не только могли упомянуть в тексте вопроса и ответа основание, по которому стипуляция совершалась, но и поставить силу стипуляции в зависимость от преследуемой цели посредством включения соответствующего условия или в иной форме, например, si qua mihi nupserit, decem dotis eius nomine dare spondes, т.е. «если кто-нибудь выйдет за меня замуж, обещаешь ли дать 10 в качестве приданого за ней?» (D. 45. 1.108).
440. Ответственность по стипуляции. Стипуляция не только требовала для самого установления обязательства соблюдения определенной формы, но и по содержанию возникавшее из нее обязательство рассматривалось формально: должник обязан был исполнить только то, что буквально вытекает из произнесенных вопроса и ответа. Эта точка зрения приводила к тому, например, что если должник обязался передать вещь, а она погибла или испорчена, то должник признавался ответственным лишь тогда, если он допустил culpa in faciendo, т.е. своим положительным действием вызвал невозможность исполнения обязательства или ухудшение предмета; если же такое последствие наступило ввиду непринятия должником необходимых мер или его упущений (culpa in non faciendo), должник по стипуляции ответственности не несет (приведенное выше, в п. 437, место источников — D. 45. 1. 91. рг). Если допущена culpa infaciendo, то, несмотря на гибель вещи, можно предъявить иск из стипуляции на тех же основаниях, как если бы вещь была цела (Pauli Sent. 5. 7. 4); за culpa in non faciendo должник не отвечает.
Установить, допустил ли должник culpa in faciendo или только culpa in non faciendo, не всегда легко. Поэтому кредиторы для ограждения своих интересов стали вносить в стипуляцию doli clausula — оговорку об ответственности за dolus, благодаря которой судья мог установить ответственность должника также в тех случаях, когда по букве договора ее признать было нельзя. По словам Юлиана (D. 45.1. 53), эта оговорка и имела своим назначением открыть возможность сослаться на такие факты, которые буквальной редакцией договора не могут быть охвачены (quae in praesentia occurrere non possint), a также разрешить всякого рода неясные случаи (ad incertos casus). Папиниан (D. 45. 1. 121. pr.) дает нам и формулировку такой clausula doli: dolumque malum huic rei promission-ique abesse abfuturumque esse stipulates est ille spopondit ille — кредитор стипулировал и должник обещал, что в этом деле нет и не будет злого умысла.
441. Cautio. Для обеспечения доказательства факта совершения стипуляции вошло в обычай составлять письменный акт, удостоверяющий это обстоятельство и называющийся cautio. С течением времени эти стипуляционные документы получили такое широкое применение, что значение стипуляционной формулы (вопрос и ответ) отошло на второй план, и если только обе стороны присутствовали в одном месте, то при наличии cautio предполагалось, что составлению документа предшествовали verba stipulationis (словесная форма стипуляции) (D. 45. 1. 134. 2). Павел выражается даже сильнее: «Если, — говорит он, — в документе написано, что некто обещал что-то, то это считается равносильным тому, что на заданный об этом вопрос был дан соответствующий ответ» (Сентенции. 5. 7. 2).
В конце концов пришли к тому, что документ о стипуляции сам по себе создает предположение о состоявшейся стипуляции: если в документе есть указание, что стороны присутствовали при его совершении, это указание признается за доказательство; и только если будут представлены manifestissimae probationes (очевиднейшие доказательства), что в течение всего того дня, когда составлялся документ, одна из сторон не находилась в месте его составления, не будет придано силы стипуляционному обязательству. Доказательственная сила документа о стипуляции мотивируется императором Юстинианом интересами контрагентов: huiusmodi scripturas propter utilitatem contrahentium esse credendas, т.е. такого рода документы должны приниматься за доказательство в интересах контрагентов (С. 8. 37-38. 14).
Сложные формы стипуляции. Корреальные обязательства. Adstipulatio. Adpromissio
442. Множественность лиц в стипуляции. Стипуляция допускала присоединение или к кредитору, или к должнику еще других лиц в качестве ли самостоятельных кредиторов (correi stipulandi) или самостоятельных должников (correi promittendi), добавочных кредиторов (adstipulatio) или добавочных должников (adpromissio).
443. Корреальные обязательства. Если два или несколько кредиторов задают должнику одинаковый вопрос, а он дает им сразу общий ответ, то устанавливается отношение, в котором при одном должнике убудет несколько кредиторов, равно самостоятельных. «Centum mini dare spondes?» (обещаешь ли дать мне 100?), — спрашивает один кредитор. Прежде чем должник дал ответ, тот же вопрос задает другой кредитор: «Eosdem centum mihi dare spondes?» Должник отвечает одновременно тому и другому: «Utrique vestrum dare spondeo» (обещаю дать каждому из вас). Таким путем возникает обязательство, которое раньше было принято называть корреальным, а теперь называют солидарным на активной стороне (см. п. 304). В Институциях Юстиниана (I. 3. 16. pr.) после описания этой формы поясняется, что если ответ должника не будет общим, данным после вопросов и первого, и второго кредиторов, а наоборот, после вопроса первого кредитора последует сейчас же ответ должника, а затем задаст вопрос второй кредитор и на него даст отдельный ответ должник, то корреального обязательства не будет, а будут два отдельных обязательства.
Корреальное (солидарное) обязательство может возникнуть и на пассивной стороне: кредитор предлагает каждому из нескольких должников один и тот же вопрос, одному за другим без перерыва: «Maevi, quinque aureos dare spondes? Sei, eosdem quinque aureos dare spondes?») («Мэвий, обещаешь ли дать пять золотых? Сей, обещаешь ли также дать пять золотых?»), а должники после этого общего всем вопроса отвечают поодиночке: «Spondeo».
Стипуляция с несколькими равно самостоятельными кредиторами называется активным корреальным (солидарным) обязательством, стипуляция с несколькими равно самостоятельными должниками — пассивным корреальным (солидарным) обязательством. По таким обязательствам et sitpulantibus solidum singulis debetur et promittentes singuli in solidum tenentur, in utraque tamen obligatione una res vertitur: et vel alter debitum accipiendo vel alter solvendo omnium peremit obligationem et omnes liberat (I. 3. 16. 1), т.е. каждый из кредиторов имеет право требовать весь предмет обязательства и каждый из должников отвечает в полном объеме; в обоих обязательствах, однако, содержанием является единый предмет, и, если один из кредиторов принимает платеж или один из должников платит, он этим прекращает обязательства всех и освобождает всех (п. 303 и сл.).
Установлением активного корреального (солидарного) обязательства создаются удобства для той и другой стороны: для кредиторов положение облегчается тем, что кто из них будет иметь возможность потребовать исполнения, тот и осуществит свое право; с другой стороны, должник получает то удобство, что может платить любому кредитору. Пассивная корреальность (солидарность) создает для кредитора больше шансов на удовлетворение по обязательству, так как при неплатежеспособности одного из должников сохраняется возможность взыскать с другого (только если кредитор предъявил иск к одному из должников и довел этот иск до litiscontestatio — см. п. 74), то хотя бы он и не получил удовлетворения, он лишался в доюстиниановом праве возможности предъявить иск к другому корреальному (солидарному) должнику; в праве Юстиниана одна litiscontestatio с одним из корреальных (солидарных) должников сама по себе не освобождала другого корреального (солидарного) должника; только с момента удовлетворения кредитора одним из корреальных (солидарных) должников освобождается и другой (С. 8.40. 28. 2-3).
Несмотря на единство предмета корреальных (солидарных) обязательств (una res vertitur) и тесную связь их между собой, все-таки каждое из них имеет свое самостоятельное существование и свой особый характер; например, одно может быть установлено безусловно, другое — in diem vel sub condicione (на срок или под условием, I. 3. 16. 2) (подробнее — п. 303 и сл.).
444. Adstipulatio. Adstipulatio объясняется Гаем (3. 110 и сл.) следующим образом. При заключении стипуляции между определенным кредитором и должником принимает участие добавочный кредитор, который стипулирует то же самое, что и основной кредитор, причем необязательно, чтобы в этой добавочной стипуляции употреблялись те же самые выражения, что и в основной. Например, основной кредитор задает вопрос: «dari spondes?»; получает соответствующий ответ должника; следом за тем задает вопрос adstipulator, добавочный кредитор, или в тех же выражениях, или в других: «idem fide tua promittis?», должник дает и ему соответствующий ответ. Тем самым первый кредитор становится основным, stipulator, второй — добавочным, adstipulator. В общем, adstipulator — такой же кредитор, как и stipulator: платеж, совершенный adstipulator’y, действителен в той же мере, как и платеж самому стипулянту; adstipulator может подобно stipulator’y предъявлять иск, даже прощать долг. Но он — кредитор добавочный, в интересах главного; все полученное или взысканное он обязан передать главному кредитору.
Полного совпадения по содержанию между стипуляцией основного стипулятора и добавочной стипуляцией adstipulator’a не требуется; но, во всяком случае, содержание adstipulatio как обязательства добавочного, акцессорного, не должно быть шире обязательства по основной стипуляции; наоборот, уменьшение добавочного обязательства по сравнению с главным — допустимо (будет ли уменьшение выражаться в размере суммы обязательства или в ослаблении условий, например основная стипуляция заключена риге, безоговорочно, а adstipulatio — под условием).
Какие практические надобности преследуются этой новой формой? Какие экономические запросы выдвинули ее?
В Институциях Гая (3. 215) мы находим такое указание. Передавая содержание закона Аквилия, Гай сообщает, что второй главой этого закона предусматривался иск против adstipulator’a, совершившего acceptilatio (т.е. прекратившего обязательство) in fraudem stipulatoris, во вред главному кредитору. Из этого можно заключить, что adstipulatio служила правовой формой, отчасти заменявшей принципиально не допускавшееся в то время представительство: вводя в стипуляцию добавочного кредитора, главный кредитор получал возможность заменить себя этим добавочным кредитором при взыскании долга. В классическую эпоху с допущением процессуального представительства это значение adstipulatio отпало.
Другая функция, выполнявшаяся adstipulatio, состояла в том, что с ее помощью можно было получить обещание сделать что-то после смерти кредитора. Обычная (простая) стипуляция была для этой цели недостаточна (п. 438); привлекая добавочного кредитора, выходили таким путем из затруднения: когда умирал основной кредитор, выступал добавочный и требовал от должника исполнения по обязательству (Гай. 3. 117). В праве Юстиниана, когда было допущено стипулировать действие post mortem suam, adstipulatio утратила это значение, а потому вышла из употребления.
445. Adpromissio. Adpromissio описывается Гаем (3. 115 и сл.) так. После того как кредитор задал должнику вопрос: «centum dare spondes?», или «fidepromittis?», или «fide tua iubes?» и получил от него совпадающий ответ, он обращается к другому лицу, которое должно участвовать в качестве добавочного должника, с вопросом: «idem dari spondes? idem fidepromittis? idem fide tua esse iubes?», a TOT отвечает: «spondeo, fidepromitto, fide mea esse iubeo». Так получается три формы adpromissio: sponsio, fidepromissio, fideiussio.
Общее для всех этих трех форм Гай определяет словами, что здесь за того, кто обещает по стипуляции, обязываются также другие (3. 115), т.е. adpromissio представляет собой поручительство, или договор, по которому третье лицо, в целях обеспечения кредитора (ut diligentius nobis cautum sit, Гай. 3. 117), принимает на себя ответственность по обязательству должника (главного). Обязательство поручителя является акцессорным, добавочным к обязательству главного должника, и в этом качестве существует лишь постольку, поскольку существует главное обязательство, обеспечиваемое поручительством, и в размере, не превышающем размера главного обязательства: пес plus in accessione esse potest quam in principal! re — в придатке (каким является поручительство) не может быть большее содержание, чем в основном отношении (Гай. 3. 126); поручительство в меньшей сумме по сравнению с главным обязательством допустимо (Гай. 3. 126); вообще, можно привлечь поручителя in leviorem causam; но если поручитель привлечен in duriorem causam, его обязательство не возникает (D. 46. 1. 8. 7). Законом Корнелия (I в. до н.э.) ограничена вообще ответственность по обязательству creditae pecuniae одного лица перед одним и тем же лицом в одном и том же году 20 тысячами сестерций (Гай. 3. 124).
Из трех названных форм поручительства, sponsio и fidepro-missio, по словам Гая (3. 118), являются сходными, положение же fideiussor сильно отличается (valde dissimilis). Именно, sponsio и fidepromissio могут обеспечивать только вербальное обязательство; напротив, fideiussio употребляется одинаково, возникло ли главное обязательство verbis, или litteris, или re, или consensu. В отличие от sponsio и fidepromissio, fideiussio обеспечивает одинаково и цивильное, и натуральное (т.е. не снабженное иском) обязательство. Далее, sponsor и fidepromissor отвечают только лично, их наследники ответственности по adpromissio не несут; напротив, в случае fideiussio ответственность ложится также и на наследника fideiussor. Ответственность sponsor и fidepromissor была ограничена (по закону Фурия приблизительно II в. до н.э., действие которого распространялось только на Италию) двухлетним сроком; fideiussor отвечает без ограничения сроком.
Существенное значение имело различие в положении sponsores и fidepromissores, с одной стороны, fideiussores — с другой, когда выступало несколько поручителей по одному обязательству. В отношении ответственности нескольких сопоручителей — sponsores и fidepromissores закон Апулея (lex Appuleia неизвестной нам даты) установил, по словам Гая (3. 122), quandam societatem, т.е. своего рода товарищество: если одним из сопоручителей будет уплачено больше, чем причитается на его долю, он может в отношении излишка предъявлять иски к другим поручителям. Более поздним законом Фурия установлено, что несколько sponsores и fidepromissores несут ответственность по обязательству только в падающих на них долях (по времени взыскания) (in. partes diducitur inter eos obligatio et singuli in viriles partes obligantur, Гай. 3. 121). Отменил ли закон Фурия В отношении Италии, пределами которой ограничивалось его действие, закон Апулея — для Гая (3. 122) было неясно (valde quaeritur). Поскольку sponsores и fidepromissores отвечали в пределах падающей на них доли, им было важно знать, сколько же поручителей выступает по данному обязательству и кто они.
Специальным законом (lex Cicereia, приблизительно II в. до н.э.) должник обязывался объявлять заранее, сколько поручительств устанавливается в обеспечение его долга и кто именно эти поручители (неисполнение этой обязанности должником давало право поручителям потребовать praeiudicium и освободиться от ответственности по обязательству).
Иначе была поставлена ответственность нескольких fideiussores. Гай говорит о них: сколько их будет числом, каждый из них несет ответственность in solidum, в полном объеме, и кредитору предоставлено искать с того, с кого он желает (3. 121). Некоторое смягчение их ответственности внесено во II в. н.э.: fideiussores (подобно sponsores и fidepromissores) перестали отвечать солидарно: им было предоставлено beneficium divisionis, льгота, состоявшая в том, что, если кредитор требует с одного из сопоручителей полную сумму обязательства, этот сопоручитель мог теперь потребовать, чтобы кредитор разделил сумму долга между всеми поручителями; но если кто-нибудь из сопоручителей умрет, не оставив наследника, или станет неимущим, его доля распределяется между остальными (D. 46.1.26). По словам Гая (3.123), практика распространила на fideiussores также только что изложенное правило lex Cicereia. Однако и после этого осталось различие в этом отношении между sponsores и fidepromissores, с одной стороны, fideiussores — с другой: если кто-либо из sponsores и fidepromissores окажется неплатежеспособным, его доля не падает на остальных поручителей; если же из нескольких fideiussores окажется платежеспособным только один, на него ляжет вся ответственность.
Поручительство было в Риме распространенной формой обеспечения обязательств. Здесь сказывались, как и вообще в праве, социально-экономические условия римского общества. Бедняк, нуждавшийся в кредите, не мог обеспечить кредитора установлением залогового права, так как не располагал для этого свободным имуществом и должен был прибегать для этой цели к поручительству. Богатые рабовладельцы были не прочь выступать в качестве поручителей потому, что ставили этим лиц, нуждавшихся в поручительстве, в зависимость от себя, приобретая, таким образом, и лишние голоса при выборах, и иные возможности лучшего использования своего влияния. Кроме того, оказывая такого рода «услугу» бедняку, богатый поручитель фактически умел вознаградить себя за это в форме прямой эксплуатации должника, за которого он ручался. Наконец, широкой практике поручительства отчасти способствовала недоразвитость залогового права (п. 418).
Назначение поручительства как средства обеспечения должнику возможности получить необходимый кредит, естественно, требовало предоставления поручителю каких-то средств защиты для возмещения понесенных им затрат на удовлетворение кредитора. Для sponsores, которым пришлось произвести платеж за главного должника, специальный закон Публилия (lex Publilia), вероятно, III в. до н.э., предоставил иск, называвшийся actio depensi (иск об уплаченном) для осуществления обратного требования (регресса) sponsor’a к главному должнику, причем уплаченная сумма взыскивалась в двойном размере (in duplum). Всякий вообще поручитель был вправе воспользоваться для целей регресса иском из основания, по которому поручительство было установлено (обычно это было поручение со стороны должника, mandatum, а потому для целей регресса пользовались actio mandati).
В позднейшую, императорскую эпоху в пользу поручителей было установлено несколько льгот.
Классическое римское право, подчеркивая акцессорный характер поручительства, не признавало, однако, за ним субсидиарного характера, т.е. не считало ответственность поручителя запасной, вспомогательной, наступающей лишь при невозможности для кредитора получить удовлетворение с главного должника. Напротив, кредитору, не получившему в срок исполнения, предоставлялось по его усмотрению обратить взыскание или на главного должника, или на поручителя. Это положение изменено 4-й новеллой (гл. I) императора Юстиниана 535 г.
Этим законом Юстиниана fideiussor’y (другие формы стипуляционного поручительства к этому времени уже не практиковались) предоставлено beneficium excussionis sive ordinis — буквально, льгота, позволяющая стряхнуть с себя первоочередную ответственность, или льгота, состоящая в очередности ответственности.
На основании этого поручитель, против которого кредитор предъявлял иск, мог выставить возражение против иска с требованием, чтобы кредитор в первую очередь обратил взыскание на главного должника.
Для осуществления права обратного требования (регресса) поручителю, уплатившему долг, предоставлено beneficium cedendarum actionum, т.е. право требовать от кредитора, чтобы он уступил свои иски к должнику.
другие формы устных договоров (dotis dictio, iurata operarum promissio)
446. Dotis dictio. Специфическую разновидность вербальных (устных) договоров представляет dotis dictio, назначение приданого. Предполагают, что первоначально это было специальное выражение воли, делавшееся при обручении, совершавшемся в форме sponsio и носившем наименование sponsalia (см. п. 137), почему эта специальная оговорка называется lex sponsalibus dicta. Такого рода обещание получало санкцию в форме actio ех sponsu. С тех пор как договор обручения не стал пользоваться исковой защитой, обещание установить приданое приобрело самостоятельное значение как отдельная форма устного договора.
В отличие от стипуляции, dotis dictio не содержала в себе вопроса и ответа; здесь было устное заявление — обещание установителя приданого и выражение согласия со стороны того, в чью пользу это обещание давалось.